- Только в мирное время существует такое понятие, как превышение
предела необходимой обороны, то есть любую оборону обязательно снабжают,
так сказать, предохранительным клапаном. А на войне нападение - лучший вид
обороны. То есть война - узаконенное превышение предела необходимой
обороны.
- Я вовсе не намерена оправдывать войну.
- Почему? А вот я, например, не собираюсь выступать против войны. Хоть
я и говорю: убийца, убийца, а ведь речь-то идет о сущем пустяке - всего
каких-то восемнадцать человек. К счастью или несчастью, я был простым
солдатом, да и стрелял плохо. Ну ладно, поглядите-ка в окно. В этой толпе
прохожих полно летчиков, артиллеристов, которые действовали в прошлом
весьма успешно. А если не они сами, то их братья или дети. У кого же из
этих людей повернется язык осуждать меня?
- Ни у кого, естественно. Да и не должны осуждать.
- По той же причине и я не осуждаю.
- Кажется, я понимаю. Вернее, начинаю понимать, почему вы так долго
оставались одиноким.
- Я бы предпочел, чтобы вы поняли, почему я собираюсь расстаться с
одинокой жизнью.
- Мне очень хочется понять, но...
- Я же говорю, что вы человек, который мне нужен.
- Я не настолько самоуверенна.
- Я в этом не сомневаюсь.
- Мы с вами люди неприспособленные. Я прекрасно поняла, что вы
легкоранимый, мягкий человек... И все-таки, почему я вам необходима - не
объясните ли вы мне конкретнее и яснее. Вы согласны? Мы ведь встретились с
вами, будучи людьми уже сформировавшимися...
- Вы правы. Можно объяснить вполне конкретно. Если бы мое решение было
продиктовано минутным порывом, разве стал бы я прибегать к картотеке
брачной конторы? Нет, мое решение вполне конкретно. Оно так же конкретно,
как вот этот стол или эта пепельница.
- Благодарю, вы очень любезны... Но у меня угловатый подбородок - как у
мужчины, некрасивые уши, а губы злые...
- Но зато вы прекрасно разбираетесь в воспитании детей. Это, как я
увидел, ваше призвание.
- Вы действительно похожи на большого ребенка. - Женщина весело
смеется. По ее виду не скажешь, что она недовольна разговором,
напоминающим блуждание в лабиринте. - Но между ребенком и взрослым,
похожим на ребенка, - большая разница.
- Я говорю именно о детях. Разве вы лишены чувства долга перед детьми,
которых надо спасти, вырвать ил этого мира, превращающегося под тяжестью
смога в нефтеносное поле?
Женщина сползла вниз, еще выше подняла сведенные вместе колени - поза
несколько вызывающая.
- По-моему, у вас все задатки стать верующим. Я же в бога не верю и
поэтому считаю, что детей, даже нежно любимых, нужно растить в
естественных условиях. Да и педагогика отрицает воспитание в стерильной
среде. Во всяком случае, поскольку речь идет о замужестве, я должна в
первую очередь подумать о себе.
- Вы хотите сказать, что вас не волнует, если наши дети окажутся в
самом очаге эпидемии, охватившей людей?
- Наши дети?
- Разумеется, именно наши дети. Я не такой альтруист, чтобы делать вам
предложение ради желания усыновить чужих детей.
- Раньте времени говорить об этом как-то странно.
