Рядом с постелью стоял котелок, лампа и бутылка с водой. Он быстро
приподнялся на локте и прополоскал рот. Воду выплюнул подальше - к очагу.
Медленно, с смаком сделал несколько глотков. Пошарил около лампы, нащупал
мягкий сверток - спички и сигареты. Зажег лампу, поднес огонь к сигарете.
Отпил немного из бутылки. Разбитое на куски сознание стало постепенно
складываться в нечто целое.
В свертке была и еда. Еще теплые три рисовых колобка, две вяленые
селедки, сморщенная маринованная редька и немного вареных овощей, горьких на
вкус, - кажется, листья той же редьки. Одной селедки и колобка было
достаточно. Желудок слипся, словно резиновая перчатка.
Когда он встал, суставы затрещали, как железная крыша под порывом
ветра. С опаской мужчина заглянул в бак. Он был снова наполнен до краев.
Мужчина смочил полотенце и приложил его к лицу. Дрожь пронзила все тело, как
искра - лампу дневного света. Он протер шею, бока, стер песок между
пальцами. Может быть, такими мгновениями и нужно определять смысл жизни?!
- Чайку не хотите? - В дверях стояла женщина.
- Не стоит... Живот как барабан - водой налит.
- Спали хорошо?
- Когда вставала, надо было меня разбудить...
Опустив голову, женщина сказала со смешком в голосе, будто ее щекотали:
- Я за ночь три раза вставала, поправляла у вас на лице полотенце.
Это было кокетство трехлетнего ребенка, с трудом научившегося наконец
подражать смеху взрослых. Ее растерянный вид ясно показывал, что она просто
не знает, как лучше выразить переполнявшую ее радость. Мужчина хмуро отвел
глаза.
- Помочь копать?.. Или лучше носить бидоны?
- Да уже время. Вот-вот должны корзины спускать...
Начав работать, он удивился, что не ощутил того сопротивления, которого
ждал от себя. В чем причина этой перемены? Может быть, в боязни остаться без
воды или в долге перед женщиной, в возможно, в характере самого труда?
Действительно, труд помогает человеку примириться с бегущим временем, даже
когда оно бежит бесцельно.
Однажды Лента Мебиуса затащил его на какую-то лекцию. Место, где она
проводилась, было огорожено ржавой железной решеткой, за которой валялось
столько обрывков бумаги, пустых банок, каких-то тряпок, что земли совсем не
было видно. Кому взбрело в голову возводить здесь ограду? И, как бы отвечая
на этот его недоуменный вопрос, появился какой-то человек в поношенном
пиджаке, который перегнулся через железную ограду и старательно скреб ее
пальцами. Лента Мебиуса шепнул, что это переодетый в штатское полицейский.
На потолке расплылись кофейного цвета потеки от дождя - таких огромных он
никогда не видел. И вот в этой обстановке лектор говорил: "Нет иного пути
возвыситься над трудом, как посредством самого труда. Не труд сам по себе
имеет ценность, а преодоление труда трудом... Истинная ценность труда в силе
его самоотрицания..."
Послышался резкий свист. Кто-то подавал условный сигнал. Беззаботные
выкрики, сопровождающие подъем корзин с песком, по мере приближения их к яме
становились все тише. Опускались корзины уже в полной тишине. Он чувствовал,
что за ним наблюдают, но кричать, обратившись к стене, сейчас было еще
бессмысленнее, чем раньше. Когда нужное количество песка было благополучно
поднято наверх, напряженность исчезла, атмосфера как будто разрядилась.
Никто ничего не сказал, но было впечатление, что необходимое взаимопонимание
достигнуто.
В поведении женщины тоже произошла заметная перемена.
- Передохнем... Я чайку принесу...
Перевод с японского: Гривнин В.