Страница: 5/12
Кобылу выводят на поводу на лужок перед конюшней. Если за ней увяжется
жеребенок, его догонит и удержит старый конюх-кореец по имени Тян. Он любит
эту работу и делает ее лучше всех. Ловит жеребят он просто мастерски. Левой
рукой хватает за шею, правой под хвост и крепко прижимает жеребенка к груди.
Так что капризный малыш не может двинуть ни одной ногой.
Слышится топот копыт племенного жеребца, выпущенного из конюшни. Он
возбужденно ржет.
Мать жеребенка отвечает ему. Жеребенок испуганно прядает ушами.
Ладонями и грудью Тян чувствует, как дрожит его кожа. Тян не интересуется
чужой работой. Он старается, чтобы и жеребенок не видел взволнованной
матери. Когда жеребенок пытается обернуться, правой рукой Тян безжалостно
дергает его за хвост.
- Говорят тебе, стой! Не бойся! Погляди, вон море. Видишь?
Лощина с пологими склонами, покрытыми травой, ведет прямо к морю,
которое издали похоже на широко раскрытый веер. Море уже обрело свой цвет и
серебрится в лучах солнца. Слышен далекий шум волн.
Тян вспоминает, как он скакал верхом на матери этого жеребенка по
широкому берегу и волны разбивались о прибрежный песок. Было это несколько
лет тому назад, а кажется, будто вчера. Скоро и этот жеребенок будет скакать
по берегу, а потом уедет в конюшню в Токио и будет там бегать, пока молод,
на ипподроме. Затем вернется на конезавод, чтобы продолжать род, и узнает
тогда, что означает гул земли и почему волнуется его мать.
Вдруг жаркий ветер горячо обдает спину Тяна. По спине жеребенка
пробегает дрожь. В нос ударяет густой запах травы.
- Ну как, готов? - спрашивает Тое с верхушки копны, стоящей у входа в
конюшню.
- Готов, - отвечает Фуми.
- И я, - говорит Ая. - А ты?
- Я тоже.
Это у них такое послеобеденное приветствие.
- Ну поезжайте!
- Да, поехали.
Маленький грузовик трясется по дороге, проваливаясь в глубокую колею. В
кузове пять мешков с удобрениями. На мешках сидят Фуми и Ая. Оба одеты в
одинаковые рабочие куртки и шаровары из касури {Касури - ткань с узором в
редкий горошек.}. Головы завязаны платками, лица полотенцами. На руках
рабочие рукавицы, на ногах сапоги. Видны лишь глаза, и только по голосу
можно узнать, кто из них Ая, а кто Фуми.
Они везут удобрения на пастбище. Пастбища ведь тоже удобряют. Приехав,
открывают задний борт грузовика и начинают руками разбрасывать удобрение
прямо на ходу. Грузовик ездит как попало по широкому пастбищу: кругами,
зигзагами, вперед и назад от изгороди до изгороди, а они, точно заведенные,
бросают, бросают... Кажется, не так уж и трудно, но на самом деле
однообразная работа эта очень утомительна. Болит поясница, горят руки в
рабочих рукавицах, на лице будто тяжелая свинцовая маска...
Проводив грузовик, Тое дремлет, забравшись на копну.
Часов около трех пополудни, пока кони, выпущенные на пастбище, не
вернутся обратно, - самый длинный перерыв в работе на конезаводе, не считая
ночи. Двадцать конюхов проводят его по-разному. Семейные идут по домам,
холостые собираются в общежитии, играют в сеги {Сеги - японские шахматы.},
смотрят телевизор, болтают.
Тое, сидя на копне или у изгороди пастбища, то дремлет, то, открыв
глаза, сонно глядит перед собой. Так ему спокойно. Ему нравится быть одному,
он с детства привык к одиночеству, может даже чересчур.