Страница: 10/11
Во время очередной встречи с советниками двора Масасада лично представил им прошение Ёситомо. Он поддержал прошение не только просьбой пощадить жизнь Тамэёси ради заслуг Ёситомо, но также следующими словами:
– Лишение жизни одного человека влечет за собой смерть других людей, после чего и сотня жертв покажется недостаточной, гласит народная мудрость. Тамэёси стар, ему за шестьдесят. Он дряхлый воин, потерявший твердость духа. Его дед был великим воином, приведшим в повиновение врагов императорского дома в самых отдаленных концах страны. Многие еще помнят его подвиги. Предание Тамэёси смерти возбудит вражду и ненависть тех, кто чтит его деда. Как мы судим, так и будем судимы сами. Я огорчен и встревожен, что жестокие репрессии, осуществлявшиеся в последнее время якобы ради укрепления трона, способствуют только усугублению атмосферы дикости и варварства в стране. Разве милосердие и всепрощающая любовь не являются сутью политики императорского двора?
В ответ на эту речь раздался смех. Смеялся Синдзэй.
– Задача правителей – решать сегодняшние насущные дела. Мой господин, ваши слов благородны, но достаточно ли полно вы информированы о том, что происходит вокруг нас сегодня? – спросил Синдзэй. – И еще. Если мы пощадим Тамэёси, то как нам поступить с претендентом на престол Сутоку? Если вместо предания смерти мы отправим Тамэёси в ссылку, то кто может поручиться, что он не соберет армию в дальних провинциях и не выступит снова против нас? Разве Киёмори колебался, когда отсекал голову мечом дяде? Справедливо ли делать исключение для Тамэёси и его сыновей? – Пока Синдзэй говорил и смотрел на Масасаду, на его лице играла злобная усмешка. – Глава Полицейского ведомства сообщил мне, что господин Ёситомо предоставил Тамэёси убежище. В это трудно поверить, но если сообщение верно, то действия Ёситомо являются грубейшим нарушением императорского указа. Доблестный воин предлагает нам быть снисходительными, но мне ясно, что Тамэёси заслуживает смертной казни.
Синдзэй произнес последние слова со свирепым видом. С окончанием войны его власть неизмеримо выросла, поэтому Масасада понял, что не располагает шансами склонить двор к помилованию Тамэёси.
После этого он вызвал Ёситомо и рассказал ему о том, что произошло на заседании императорского совета.
– Рекомендую вам действовать крайне осторожно, иначе может случиться так, что другие военачальники совершат нападение на ваш дом.
Мучимый угрызениями совести, Ёситомо упрекал себя за то, что не разделил судьбу отца. Его надежные слуги Масакиё и Дзиро вскоре заметили – с их господином происходит что-то неладное. Не только они, но и другие воины, совершавшие вместе с Ёситомо славные подвиги, все больше тревожились за него. Похоже было, что ему не только прикажут обезглавить своего отца, но лишат также всех наград и поставят вне закона.
После двух бессонных ночей Ёситомо вызвал для беседы Масакиё и Дзиро.
К вечеру того же дня Масакиё и Дзиро пришли с носилками в комнату Тамэёси и сказали:
– Относительно вас состоялся очень малоутешительный разговор. Нашего господина беспокоит ваша безопасность. При дворе имеется несколько ваших недоброжелателей. Из-за них вам лучше скрыться в Восточных холмах. Мы будем сопровождать вас.
Тамэёси поднялся на ноги, чтобы следовать за ними, и, проходя мимо комнаты Ёситомо, вознес кверху сомкнутые руки.
– Верно говорят, что нет более ценного сокровища, чем собственные дети. Лишь мой родной сын способен пойти так далеко в заботе обо мне. Такое великодушие не забывается. Я буду помнить его до конца дней, – повторял снова и снова Тамэёси со слезами на глазах.
Ближе к сумеркам носилки с Тамэёси были вынесены через черный ход и в надвигающийся мрак ночи. Ему показалось, что носильщики двинулись другой дорогой, не той, что вела к Восточным холмам. Оказавшись за пределами столицы в открытом поле, он обнаружил, что его поджидали несколько слуг Ёситомо с повозкой, запряженной волами.
Масакиё становился все более смущенным.