Страница: 4/9
– Я не хочу, чтобы мне напоминали о снеге.
– Простите. Поставить ветку в воду?
– Позволь мне сделать это самому. Спасибо.
Ёритомо склонился над веткой, которую Мунэкиё положил на столик. На нем лежала также раскрытая книга. Взгляд Мунэкиё переместился на ветку сливы, которую Ёритомо внимательно осматривал. Этот ребенок опасен для Хэйкэ, размышлял Мунэкиё. Но в то же время мальчик все больше и больше привлекал его симпатии. В Ёритомо он видел прирожденного воина, породу людей, которая довольно быстро истреблялась впустую.
– Что вы сегодня делали? Писали стихи?
– Нет, читал.
– Что именно?
– Я читал сборник стихов, который ты мне одолжил, и старую хронику.
– Что же вам больше понравилось?
– Меня не особенно увлекают стихи.
– Вы предпочитаете военные хроники – рассказы о героях и битвах?
Ёритомо посмотрел на него долгим испытующим взглядом, за которым не было потаенных мыслей, однако Мунэкиё пережил неловкое ощущение, будто мальчик читал его мысли. Он быстро отвел взгляд от подростка. Мунэкиё посмотрел в сторону узкого отверстия в стене, через которое Арико, вероятно, наблюдала их беседу. Он почувствовал, как учащенно бьется его сердце в ожидании ответа мальчика.
Ёритомо в куртке и штанах розовато-лилового цвета, переходившего у лодыжек в фиолетовый, сидел, скрестив ноги, на подушке, и глядел перед собой. После продолжительной паузы он ответил:
– Сутры. Больше всего я люблю книги о Будде. Если они у тебя есть, я хотел бы их почитать.
– Кажется, у меня есть несколько штук. Но что увлекает вас в таких скучных книгах?
– Чем-то они для меня притягательны. Должно быть, потому, что моя мать, уже покойная, часто брала меня с собой во время паломничества к известным храмам. Однажды я посетил монаха Хонэна и слышал его толкования священных книг.
– Вот как…
– Да, я думал, что, повзрослев, стану скорее монахом, чем воином, но сейчас…
Мальчик потупил взор. Ясно, что он был знаком с кодексом воина, который гласил, что в плену воинов может рассчитывать только на смерть от рук врагов.
Никогда еще через мост Годзё не громыхало столько карет, как этой весной, – в Рокухару направлялись многочисленные толпы людей, бесчисленные повозки и верховые. Поместье превратилось теперь в настоящий рай для слепней и оводов, беспрерывно жужжавших у ворот.
