Страница: 4/6
Когда наконец они приехали в дом, где жила мать Токивы, то нашли его совершенно пустым. Из него почти все вывезли.
– Ладно, мы можем переночевать здесь, – сказал Томидзо, выгружая из телеги Токиву и детей. Он внес в дом постельные принадлежности, кухонную утварь и другой скарб. – Так не пойдет – вы часто плачете. Должно быть, голодны. Я схожу поищу еды.
Закупив кое-что на рынке, Томидзо занялся приготовлением пищи, а затем стал кормить Токиву с детьми с таким видом, будто он имеет дело с навязанной ему семьей нищих.
– Давайте, давайте. Поскорее заканчивайте еду и ложитесь спать, – торопил он своих подопечных, бросая злые взгляды на Имаваку и Отоваку. Вскоре Томидзо отправился к одному из родственников в столице.
Теперь Токиве было совершенно ясно, что замыслил ее алчный дядя. Она поняла, что тот решил выдать ее Киёмори и получить за это вознаграждение. Однако не оставалось иного выхода, кроме как смириться с ситуацией. Она не могла подвергать опасности жизнь своей матери. Бегство с тремя беспомощными детьми представлялось невозможным. В отчаянии ей не раз приходило на ум покончить с собой и детьми, но останавливало от этого рокового шага памятное письмо Ёситомо.
«Для чего много говорить о горечи поражения? Я даже не могу увидеть тебя на прощанье, потому что уже нахожусь в пути. Куда? Сам не знаю. Когда-нибудь я обязательно вернусь. Скрывайся, если необходимо, в лесу, в горах, где угодно. Умоляю тебя, позаботься о благополучии наших любимых детей. Хотя нас разделяют многие горы и реки, помни, я бесконечно люблю тебя. Я верю, что, как бы ни было тяжело, ты не станешь лишать себя жизни, поддавшись отчаянию».
Эти слова запечатлелись в памяти Токивы, как некоторые наиболее важные сутры Каннон. Когда бы смерть ни манила ее обещаниями избавления от страданий, молодая женщина вспоминала строки из письма Ёситомо и твердила их, как заговор от зла.
Однако теперь все надежды рухнули. Ёситомо мертв, а завтра, казалось ей, наступит и ее последний день жизни. Она вспомнила затем, что убежала, не отпросившись даже у госпожи Симэко, в услужении которой находилась девять лет. Прижимая руками младенца, в сопровождении двух ребят по бокам, Токива отправилась в сумерки во дворец на Девятой улице, расположенный недалеко от ее дома. Она подошла к Западным воротам, и охранники узнали Токиву. В женских покоях ее окружили давние подруги и засыпали тревожными вопросами о том, где она пропадала. При виде Токивы с детьми у них на глазах навертывались слезы.
Вскоре Токиву вызвала госпожа Симэко и, встретив со слезами на глазах, сказала:
– Ах, Токива, что с тобой случилось? Почему ты не пришла ко мне раньше?
Появление Токивы внесло облегчение и радость во дворец госпожи Симэко, где опасались подозрений Киёмори в том, что госпожа укрывала наложницу Ёситомо и содействовала ее бегству из столицы. Подруги Токивы хвалили ее за умение так долго скрываться и плакали в связи с ее прощальным визитом к бывшей хозяйке.
– Покорно прошу сообщить, что я, Томидзо, скотовод из Миматы – дядя Токивы, – произнес незнакомец, появившийся в Рокухаре на закате.
Токитада, когда ему сообщили о прибытии человека с информацией о Токиве, приказал запереть незнакомца в караульном помещении.
– Я говорю правду, – протестовал Томидзо, обращаясь к стражникам. – Я проделал большой путь, чтобы сообщить вам, где находится разыскиваемая вами женщина, и получить вознаграждение! Но не услышал ни слова благодарности от вас за свои старания… Для чего вы бросили меня в эту дыру?
Токитада следовал указаниям Киёмори, которого тошнило от обилия осведомителей, посещавших Рокухару. Многие из них, обуреваемые корыстью, были готовы предать своих бывших благодетелей или оболгать невиновных. Киёмори приказал Токитаде вразумлять таких людей и выпроваживать из поместья.
Поздно вечером Токитада доложил о случившемся Киёмори, спросив:
– И что, по-твоему, я должен делать дальше?
