Страница: 5/9
В конце лета семья Киёмори вместе с многочисленной прислугой переехала в новый особняк на противоположный от Рокухары берег реки Камо, хотя сам Киёмори оставался в старом поместье. Но после похорон он более десяти дней вообще не появлялся дома, а находился при дворе и занимался многочисленными мероприятиями, которые открывали новую эру правления.
Вступившему на престол императору было едва два года от роду, и все, что касалось государственных дел, оказалось по необходимости в руках нескольких старших придворных. Поскольку его старый и близкий друг, главный министр Корэмити, к тому времени умер, Киёмори считал своей обязанностью председательствовать на заседаниях правительства. Его окружало множество новых лиц, неопытных и до абсурда молодых, и Киёмори, глядя на них, лишь покачивал головой. Различные ключевые посты заняли несколько сыновей покойного главного министра – самый младший, которому было всего шестнадцать лет, стал хранителем печати. Обходительный придворный Цунэмунэ после многочисленных перемен в своей судьбе сделался министром. Ничто, думал Киёмори, не изменилось при дворе. Регент, канцлер и государственные министры – все оказались из дома Фудзивара. У Киёмори возникли нехорошие предчувствия, что такая ситуация вполне соответствует планам Го-Сиракавы.
Хотя Киёмори был назначен всего лишь членом Государственного совета и главой Левой стражи, за его плечами стояла военная сила дома Хэйкэ, и возражения против того, что он выполняет функции, на которые не уполномочен, скоро пошли на убыль. Однако регент и министры собирались теперь в другом месте – во дворце экс-императора.
«Нечего больше ждать, – рассуждал сам с собой Киёмори. – Задержись я еще на несколько дней, и мне придется выполнять обязанности регента…» Он наконец вспомнил о Рокухаре и собрался ехать домой. Когда отъезжал от Ведомства внутридворцовых дел, то взглянул на небо. Как хорошо! Киёмори долгое время находился взаперти, и теперь свежий воздух вдохнул в него силы. Когда он подъехал к Военному ведомству, его приветствовали несколько офицеров.
– Домой, господин? – спросили они.
– Да, но что такое? Почему вы все вооружены? – удивился Киёмори, подозрительно оглядывая несколько сотен воинов из Рокухары.
И в ту минуту у его экипажа появился брат Киёмори Цунэмори. Он взглянул на усталое лицо брата и прошептал:
– Разве ты еще не слышал? Слух ходит по всему двору, и я был уверен, что ты знаешь.
– Знаю что? Что вообще происходит? Что-нибудь не так в Рокухаре?
– О Рокухаре беспокоиться не стоит, она хорошо охраняется.
– Так что случилось? – упорствовал Киёмори. – Почему вы во всеоружии?
– Монахи с горы Хиэй…
– Что они?
– Это пока только слух, но мы узнали, что их подстрекает экс-император в монастыре. Мы не можем позволить себе рисковать.
– Что? Ты хочешь сказать, что он спровоцировал монахов против меня? – Киёмори громко расхохотался. – Чепуха! Полнейшая чепуха! – И он, не слушая больше Цунэмори, приказал вознице ехать дальше.
Никто не знал, откуда появились подобного рода слухи. Их причины оставались неясны. Но было общеизвестно, что императорские стражники были отобраны только из Хэйкэ; что чванливость самого последнего воина Хэйкэ повсюду вызывала негодование; что у Киёмори были на ходу огромные строительные проекты и что его братья и сыновья заняли при дворе влиятельные посты. Из этого напрашивался логичный вывод о том, что экс-император горел решимостью укоротить влияние Киёмори. К тому же сам Го-Сиракава недавно намекал на необходимость изменить систему подбора стражников, а в его дворце атмосфера заметно переменилась. При бывшем императоре появились весьма амбициозные личности – люди бесстрашные, горящие желанием разделить пристрастие Го-Сиракавы к интригам и политиканству.
