Страница: 8/8
Хотокэ наклонила голову и поднялась. Медленно скользя, она перешла к величавым движениям, держась с таким достоинством, которое никак не соответствовало ее молодости. Киёмори пристально наблюдал за ней с восторженным выражением на лице, но, когда его глаза впивались в красавицу, им овладевало дикое побуждение овладеть ею.
– Прекрасно. Лучше, чем я ожидал, – сказал он наконец. – Выпьем за это, Хотокэ? Мы будем пить сакэ в Весеннем павильоне и посмотрим, как Хотокэ станцует еще раз.
Хотокэ было приказано остаться в особняке, и по всей столице, где бы ни встретились люди, пошли разговоры о том, что господин Киёмори завел себе новую наложницу. Но это было не так, потому что Хотокэ из благодарности к Гио не уступала желаниям Киёмори и день за днем жалобно просила отпустить ее домой.
– Передайте Гио, чтобы она уходила, – приказал тогда Киёмори слугам. – Я сделал все для того, чтобы она стала счастлива. Гио теперь может безбедно дожить свои дни.
Гио с облегчением встретила новость о том, что она вольна уйти, хотя и плакала, когда думала о Таданори, потому что она оказалась женщиной, которую превратили в игрушку одного человека, тогда как сердце ее было тайно отдано другому.
Как только в столице стало известно, что Гио отпущена домой, мужчины в городе начали назойливо забрасывать ее посланиями с просьбами выступить у них на праздниках, ежедневно посылали ей подарки, но девушка спряталась дома и отказывалась кого бы то ни было видеть.
Гио была очень удручена, когда увидела, что ее отец Рёдзэн совершенно изменился. Теперь он стал сварливым скандалистом, домашним тираном, пьяницей, погрязшим в долгах. Ее мать, которую, как полагала Гио, она осчастливила через свое собственное несчастье, была в отчаянии. Вскоре Рёдзэн исчез вместе со Змием, и о нем больше ничего не слышали.
В конце весны следующего, 1168 года Гио, ее сестра и мать обрезали свои длинные волосы и ушли жить отшельницами на холмах в Саге, возле храма к северу от городских ворот. Не успели они толком обосноваться там, как танцовщица Хотокэ убежала из особняка на западной стороне Восьмой улицы и пришла в Сагу, прося, чтобы отшельницы приняли ее к себе. Она, как и Гио, устала от богатства, удовольствий и жизни в пороке.