Страница: 5/6
– Я был любимым слугой господина Ёситомо. Это я пытался отомстить за своего погибшего господина, когда ваша хозяйка стала наложницей Киёмори. Это я оставил ту записку в саду особняка в Мибу.
– Ой, вы, должно быть, Конно-мару?!
– Да.
Глаза Ёмоги расширились от изумления. От страха затряслись ноги, и, чтобы удержаться, она припала к руке Асатори.
– Вам не надо бояться, – сказал Конно-мару. – Я давно отказался от своих жестоких замыслов. Я стал слугой в «веселом квартале» и наблюдаю за госпожой Токивой издалека.
Ёмоги вдруг устыдилась своего страха.
– Конно-мару, вы иногда видите мою госпожу? – спросила она.
– Да, на протяжении почти десяти лет я прокрадывался к ней в сад и каждый раз видел ее по нескольку минут. Я остался единственным человеком, который знал ее в более счастливые времена, и она всегда рада встрече со мной.
– О, что же я наделала! – почти про себя сказала со страданием в голосе Ёмоги. – Я ни разу не приезжала повидать ее с тех пор, как вышла замуж. Как сейчас поживает моя госпожа?
– Она уже почти год неважно себя чувствует.
– Больна?
– Последние шесть месяцев она не встает с постели. За все это время я ни разу ее не видел, хотя тайно продолжаю ходить к ней в сад. Я хотел поговорить с вами. Это довольно неожиданно, но… – Конно-мару обратился к Асатори: – Могли бы вы ради меня передать ей послание?
– Почему вы просите об этом меня?
– Вы – лекарь, а Ёмоги когда-то была у нее служанкой, поэтому вам будет нетрудно увидеть госпожу.
Асатори в нерешительности посмотрел на жену и ничего не ответил. Но Ёмоги, обрадовавшись поводу посетить бывшую хозяйку, сразу же согласилась:
– Это не доставит никаких неудобств, и, если со мной пойдет муж, он выяснит, что с ней не в порядке. Я уверена, что она будет очень рада увидеть нас.
– Сейчас у меня с собой нет того, что следует передать, но завтра вечером я принесу вам домой. Помните, что это должно держаться в тайне.
– Естественно, мы никому не скажем.
– Я не знаю, верить этому или нет, но говорят, что повсюду проникли агенты Хэйкэ, которые подслушивают и подглядывают.
– Но вы же не просите нас ни о чем таком, что было бы трудно сделать, ведь так?
