Страница: 3/5
Разумеется, богатая культурная традиция, сложившаяся в
аристократической среде в минувшие века, не могла погибнуть в одночасье.
При дворе по-прежнему продолжались занятия искусством - музыкой,
рисованием, литературой, - главным образом, поэзией, но также и прозой.
Об этом убедительно свидетельствует "Непрошеная повесть" Нидзё,
придворной дамы и фаворитки "прежнего" императора Го-Фукакусы.
- - -
Проза предшествующих веков была разнообразной не только по
содержанию, но и по форме, знала практически все главные жанры - рассказ
(новеллу), эссе, повесть и даже роман, - достаточно вспомнить знаменитую
"Повесть о Гэндзи" (начало XI в.), монументальное произведение Мурасаки
Сикибу, надолго ставшее образцом для подражания и в литературе, и даже в
повседневном быту. Уникальной особенностью классической средневековой
японской прозы [4] может считаться ее лирический характер,
проникновенное раскрытие духовной жизни, чувств и переживаний человека,
как главная задача повествования, - явление, не имеющее аналогов в
мировой средневековой литературе. Этот лирический характер выражен с
особой отчетливостью в жанре, по традиции именуемом японцами
"дневниками" (яп. "никки"). (Повествование строилось в форме поденных
записей, отсюда и происходит это название, хотя, по существу, это были
повести разнообразного содержания, чаще всего автобиографические.) Это
мог быть рассказ о путешествии или об эпизоде из жизни автора (история
любви, например), а иногда и история целой жизни. "Непрошеная повесть"
Нидзё восходит именно к этому жанру, она написана в русле давней
литературной традиции. Ясно, что перед нами не дневник в современном
понятии этого слова. Правда, повествование построено по хронологическому
принципу, но совершенно очевидно, что создано оно, если можно так
выразиться, "в один присест", на склоне жизни, как воспоминание о
пережитом. Начитанная, образованная женщина, Нидзё строго соблюдает
выработанный веками литературный канон - "литературный этикет", по
меткому определению академика Д. С. Лихачева, - пересыпает текст
аллюзиями и прямыми цитатами из знаменитых сочинений не только Японии,
но и Китая, обильно уснащает его стихами, наглядно показывая, какую
важную, можно сказать повседневно-необходимую роль играла поэзия в той
среде, в которой протекала жизнь Нидзё. Широко используются так
называемые "формульные слова", наподобие то и дело встречающихся
"рукавов, орошаемых потоками слез", для выражения печали, или "жизни,
недолговечной, как роса на траве", для передачи быстротечности,
эфемерности всего сущего. А чего стоят пространные описания нарядов,
мужских и женских, при почти полном отсутствии внимания к изображению
самой внешности персонажей! И дело тут не просто в тщеславии или в чисто
женском интересе "к тряпкам" - наряд в первую очередь, наглядно и зримо,
определял положение человека в социальной системе той эпохи. "Человек
был в центре внимания искусства феодализма, - пишет академик Д. С.
Лихачев, - но человек не сам по себе, а в качестве представителя
определенной среды, определенной ступени в лестнице феодальных
отношений" [5]. Так и Нидзё, описывая одну из самых скорбных
минут своей жизни, когда слуга принес ей предсмертное послание ее
умершего возлюбленного, не забывает сообщить, во что и как был одет этот
слуга...
Вместе с тем. продолжая формальные приемы "высокой" литературы,
повесть Нидзё явно отмечена новизной по сравнению с классическими
образцами прошлого. Бросается в глаза динамизм повествования,
стремительное развертывание событий, короткие, полные экспрессии фразы,
обилие прямой речи, диалогов, особенно в первых трех главах повести.
