Страница: 11/14
Прошел день, другой, и вскоре, пятнадцатого числа, мы заметили
вдали, над столицей, густой, черный столб дыма.
- Чья это усадьба горит? - спросила я и услыхала в ответ:
- Убили наместника Токискэ и подожгли его дом!
Ни кистью, ни словами не передать, как сжалось у меня сердце. О,
бренность нашего мира! Человек, совсем недавно, всего лишь в минувший
девятый день, приезжавший проведать государя-инока Го-Сагу, умирает
раньше больного, дни которого уже сочтены! Конечно, никто не знает, кто
раньше сойдет в могилу, юноша или старец, это давно известная истина, и
все же я была охвачена глубокой скорбью. У больного государя еще в ночь
на тринадцатое число отнялся язык, поэтому рассказывать об этом
печальном событии ему, разумеется, не стали.
А в семнадцатый день, с самого утра, поднялся страшный переполох -
близился смертный час. Для последнего наставления к умирающему прибыли
епископ Кёкай и настоятель храма Вечной жизни, они читали молитвы.
- В награду за соблюдение Десяти добродетелей[15] в
прежней жизни вы удостоились в этом мире императорского престола,
повелевали сотнями вельмож и военачальников, стало быть, и грядущая ваша
участь в мире потустороннем не внушает ни малейшей тревоги! Мгновенно
воссядете вы в чаше чистого лотоса[16] и, с высоты взирая на
землю, будете помогать всем созданиям в сей печальной юдоли обрести
путь, ведущий в Чистую землю рая! - на все лады утешали и наставляли они
умирающего, но государь-инок, все еще, как видно, привязанный к нашему
греховному миру, не подал никаких признаков обращения на путь истинный
и, не вняв благим увещаниям, не проявив стремления отрешиться от сего
мира, в конце концов скончался в час Петуха[17], восемнадцатого
дня второй луны Девятого года Бунъэй[18], пятидесяти трех лет
от роду.
С его кончиной, казалось, тучи закрыли небо, народ погрузился в
скорбь, яркие наряды в одно мгновенье сменились темными траурными
одеждами.
В восемнадцатый день тело покойного государя отправили для
сожжения в храм Якушин. Из императорского дворца для участия в похоронах
прибыл вельможа Санэфую, присутствовали настоятели храмов Ниннадзи,
Эмаин, Сёгоин, Додайин, Сёрэнъин. Кисть бессильна передать скорбную
красоту этой ночи!
