Страница: 12/14
"Покойный государь так любил Цунэтоо... Он несомненно пострижется
в монахи!" - думали все, но, вопреки ожиданиям, Цунэтоо нес ларец с
прахом, одетый, на удивление всем, в яркое парчовое платье.
Государь Го-Фукакуса горевал больше всех, не осушал глаз ни днем
ни ночью; видя это, приближенные тоже невольно плакали. Мир погрузился в
траур, все замерло, не стало слышно ни переклички стражи, ни голосов,
возвещающих наступление очередного часа. Казалось, даже деревья сакуры
на горе Камэяма в знак скорби расцветут черным цветом. Мой отец надел
одежды темнее, чем у всех остальных, мне он тоже велел одеться в черное,
но государь сказал:
- Нидзё еще слишком молода, пусть она носит платье обычного цвета,
незачем облачаться в чересчур темные одеяния!
Отец уже не раз обращался к нашему государю и его матушке с
просьбой отпустить его, позволить удалиться от мира, но ему отвечали:
"Еще не время..." - и разрешения не давали. И все же отец больше всех
горевал по покойному государю-иноку, ежедневно ходил на его могилу и
через дайнагона Сададзанэ снова подал нашему государю прошение, в
котором просил позволить ему принять постриг. Прошение гласило:
"Девяти лет от роду я впервые преклонил колени перед покойным
государем Го-Сагой, и за все долгие годы, проведенные при его дворе, не
было случая, чтобы при раздаче наград меня обошла монаршая милость.
Когда умер мой отец и меня покинула мачеха, покойный государь отнесся ко
мне с особым участием. Со своей стороны, я всегда служил ему верой и
правдой, оттого и продвижение мое в чинах шло быстрее обычного. В дни
присвоения новых званий и должностей я всякий раз радовался,
разворачивая наградные листы, и без устали занимался делами службы,
довольный и своей личной судьбой, и тем, как вершится управление
страной.