Страница: 7/15
- Я иду на могилу... Не нужно ли чего передать? - спросил он.
Никто не мог бы удержаться от слез, у видев, как он горюет.
В первый день Семидневья [11] - это было девятого числа -
моя мачеха, и с нею две служанки, и двое самураев постриглись в монахи.
Позвали преподобного настоятеля храма Ясака, и он, провозглашая молитву
"В трех мирах круговращенье...", обрил им головы. Я испытывала и грусть,
и зависть, наблюдая этот обряд. Мне тоже хотелось бы вступить на
праведный путь, но для меня это было невозможно, ведь я была в тягости,
нужно было продолжать жить в миру, горюя и плача. Тридцать седьмой день
траура опять отметили особым богослужением, в этот день государь прислал
мне письмо, полное нежных, ласковых слов соболезнования. Его посланцы
приезжали чуть ли не каждый день или через день. "Ах, если б покойный
отец видел это, как бы он радовался!" - думала я, и на душе у меня
становилось еще тяжелее.
Как раз в это время внезапно скончалась супруга микадо, госпожа
Кёгоку-но-Нёин, дочь министра Санэо Тонн. Император любил ее
чрезвычайно, мало этого - рожденный ею принц был объявлен наследником;
окруженная всеобщим почетом, она была еще совсем молода. Все очень ее
жалели. Она прихварывала давно - ее преследовал чей-то злой
дух[12], нынешний недуг посчитали обычным недомоганием и не
придали особенного значения, как вдруг ее внезапная смерть повергла всех
в неописуемое смятение. Мне, недавно потерявшей отца, было особенно
понятно горе ее отца-министра, отчаяние супруга-императора.
На пятьдесят седьмой день со смерти отца государь прислал мне
хрустальные четки, привязанные к цветку шафрана, изготовленному из
золота и серебра, чтобы я поднесла этот дар священнику, служившему
заупокойные службы. К цветку был прикреплен лист бумаги со стихами:
"В осеннюю пору
всегда выпадает роса,
рукав увлажняя, -
но сегодня много обильней
россыпь росная на одеждах..."
Настала осень; просыпаясь посреди долгой осенней ночи, я
прислушивалась к унылому постукиванию деревянных вальков[13],
долетавшему в тишине к моему изголовью, и, внимая этим печальным звукам,
тосковала по покойному отцу, увлажняя слезами одинокое ложе.
- - -
Прошло всего несколько дней после смерти отца, когда, ведомый
ярким сиянием осенней луны, меня навестил Акэбоно, Снежный
Рассвет[14].
- Сочувствую твоему великому горю, - сказал он.
По случаю кончины государя Го-Саги весь мир погрузился в скорбь,
он тоже надел одежду темных тонов, и грустно мне было видеть, что платье
на нем такое же мрачное, как мое. Я приняла его в покое на южной стороне
дома, это был близкий мне человек, с ним можно было говорить без
посредников. Полные грусти, мы беседовали о прошлом и настоящем.
