Страница: 8/19
Меж тем примерно в конце девятой луны я почувствовала приближение
родов. Никто из родных об этом не знал, при мне находились только две
доверенные служанки. Я глядела, как они суетятся, занятые разными
приготовлениями, и думала, какую дурную славу оставлю по себе в мире,
если умру родами... "Как стыдно будет моим родным, которые заботились
обо мне", - с грустью думала я. Но день прошел, а ребенок все еще не
появился на свет. Зажгли светильник, и тут я наконец почувствовала, что
вот-вот разрешусь от бремени. Конечно, при таких обстоятельствах никто
не звенел тетивой, не совершалось никаких таинств, отгоняющих злых
духов, - я одна, накрывшись с головой, мучилась болью. Помнится,
прозвучал колокол, возвещающий полночь, когда Акэбоно сказал:
- Я слыхал, что в такие мгновенья надо сзади поддерживать
роженицу... А мы забыли об этом, оттого ты до сих пор и не
разродилась... Ну же, соберись с духом, держись покрепче! - И он
приподнял меня. Я изо всех сил уцепилась за его рукав, и в этот миг дитя
благополучно появилось на свет.
- Вот и хорошо! Горячей воды, скорее! - сказал Акэбоно; помогавшие
мне женщины и те удивились - когда он успел узнать весь порядок? - Ну, а
каков же младенец? - Он приблизил светильник, и я увидала черные
волосики и широко раскрытые глазки. Один лишь взгляд бросила я на дитя,
и таким дорогим оно мне показалось! Наверное, это и есть материнская
любовь, чувство, которое я тогда ощутила... Меж тем Акэбоно отрезал
пуповину лежавшим в изголовье мечом, завернул ребенка в белое косодэ,
взял его на руки и, не промолвив ни слова, вышел из комнаты. Мне
хотелось сказать: "Почему ты не дал мне хотя бы посмотреть на младенца
подольше?", но это был бы напрасный упрек, и я молчала, однако он,
увидав, что я плачу, наверное, догадался о моем горе и, вернувшись,
сказал, стараясь меня утешить:
- Если суждено вам обеим жить на свете, обязательно когда-нибудь
свидишься с этим ребенком!
Но я никак не могла позабыть дитя, которого видела только мельком.
"Это была девочка, а я даже не узнаю, куда она подевалась..." - думала
я, и поэтому мне было особенно горько. Я твердила:
- Будь что будет, мне все равно... Почему ты мне ее не оставил? -
но сама понимала, что это было бы невозможно, и утирала рукавом тайные
слезы. Так прошла ночь, и, когда рассвело, я сообщила государю: "Из-за
тяжкой болезни я выкинула ребенка. Уже можно было различить, что то была
девочка". Государь ответил: "При сильной лихорадке это не редкость.
Лекари говорят, что такое часто бывает... Теперь выздоравливай
поскорее!" - и прислал мне много лекарств, а я прямо места себе не
находила, так меня замучила совесть!
