Страница: 10/11
Вернувшись к себе, я легла и вдруг ощутила что-то шершавое у края
одежды, которой мы только что обменялись. Оказалось, это бумажный
платочек, какие обычно носят за пазухой, а на платочке - стихи:
"То ли явь, то ли сон -
сам не знаю, что это было,
но печально струит
с предрассветных небес сиянье
светлый месяц ночи осенней..."
"И когда только он успел написать это?" - дивилась я, до глубины
души растроганная столь проникновенной любовью. С тех пор я встречалась
с ним каждую ночь, как только удавалось улучить время, и чувство,
соединившее нас, стало таким, о котором поется в песне:
"Ночь от ночи с каждой встречей
Все сильней любовь..."
И хотя мне было страшно, что на сей раз молебны служат с грехом на
сердце, и я стыдилась пречистого лика Будды, тем не менее на двадцать
седьмой день богослужений болезнь государя пошла на убыль, а на тридцать
седьмой день молебны закончились, и настоятель покинул дворец.
- На какой же счастливый случай отныне мне уповать? - говорил он.
- Пыль покроет место у алтаря, где я читаю молитвы, дым курений, что я
возжигаю пред ликом Будды, угаснет, развеется навсегда, ибо я стал
пленником пагубной земной страсти... Если ты любишь меня так же сильно,
как я тебя, облекись в рясу, затворись где-нибудь в глуши гор, живи, не
ведая страстей и страданий в сем быстротечном, непостоянном мире... -
Так говорил он, но мне казалось: это, пожалуй, уж чересчур! Мне было
жаль его, когда, расставаясь со мной, он встал, и рыдания его сливались
с колокольным звоном, возвестившим наступление Утра. "Когда он успел
научиться столь искусным любовным речам?" - невольно дивилась я, глядя,
как рукав-запруда бессилен задержать поток его слез, и тревожилась, как
бы люди не проведали его тайну, как бы не пошла дурная слава о
настоятеле... Итак, молебны закончились, настоятель уехал, а у меня
стало еще печальнее на сердце.
В девятую луну в новом дворце Рокудзё состоялся пышный праздник
Возложения цветов на алтарь; на праздник пожаловал прежний император
Камэяма.
- В знак вашего расположения покажите мне всех ваших придворных
дам! Хотелось бы их увидеть! - обратился он к государю, и женщины,
взволнованные, старались перещеголять друг друга нарядами, готовясь
предстать перед Камэямой. Но для меня все эти торжества были лишь
поводом для печали, я стремилась только к уединению. Когда Возложение
цветов окончилось, оба государя уехали в загородную усадьбу Фусими, на
"грибную охоту". Там, в пирах и забавах, они провели три дня, после чего
снова возвратились в столицу.
