Страница: 12/14
Государь улегся в постель, я растирала ему плечи и спину, а
вчерашний мой воздыхатель подошел к самой опочивальне и принялся меня
звать:
- Выйдите на два слова!
Но как же я могла выйти? Я вся съежилась, прямо оцепенела, а он
продолжал:
- Хоть на минутку, пока государь спит!
- Иди скорее! Я позволяю! - шепнул мне государь - эти слова его
были для меня горше смерти. Я сидела в ногах постели, так государь даже
схватил меня за руку и силой заставил встать.
- Я отпущу вас, как только государь проснется! - сказал министр. И
пусть на сей раз грех совершился вопреки моей воле, слов не хватает,
чтоб передать, какую муку я испытала при мысли, что государь нарочно
притворяется спящим и слышит все любовные речи, все до единого словечки,
которые говорил мне министр на той стороне тонкой перегородки! Я все
время заливалась слезами, но министр был так пьян, что отпустил меня
лишь под утро. Когда же я снова вернулась к государю и прилегла возле
его постели, он, нисколько не понимая, что творится у меня на душе,
показался мне даже более веселым и оживленным, чем всегда, и это было
мне нестерпимо больно.
Днем мы должны были вернуться в столицу, но министр сказал, что
танцовщицы еще здесь, потому что им жаль расставаться с государем, -
"Побудьте еще хотя бы денек!"... Очередь устраивать пир была теперь за
министром, и мы остались. Я горевала - что опять придется мне пережить?
У меня не было здесь своей комнаты, я просто нашла местечко, чтоб
отдохнуть, прилегла ненадолго, и тут мне принесли письмо. Сперва шли
стихи:
"Образ твой, что в ночи
промелькнул мимолетным виденьем,
я не в силах забыть -
и в душе остался навеки
аромат рукавов летучий..."
Дальше министр писал: "Сегодня утром я испытываю неловкость. Уж
не проснулся ли давеча государь, почивавший так близко от
нас?.."
Я ответила:
"Ах, быть может, и впрямь это был только сон мимолетный? Кто бы
видел теперь рукава мои, что пропитались утаенных слез росной
влагой!"
