Страница: 9/14
- Вижу, вижу, ты, конечно, думаешь: "Как он мне докучает! Мне бы
вздремнуть сейчас на досуге и сладко грезить о недавнем свидании...",
да? - рисовал он в своем воображении картины, одну нелепее другой. "Вот
оно... Так я и знала, что этим кончится!" - думала я, слушая его злые,
оскорбительные слова, и будущее пугало меня, а слезы, одна за другой,
одна за другой, неудержно катились из глаз. Заметив, что я плачу,
государь, как видно, еще сильнее ощутил ревность.
- Ты только о настоятеле и тоскуешь, - сказал он, - и сердишься,
конечно, зачем я тебя позвал... - И, окончательно придя в дурное
расположение духа, не захотел оставаться в опочивальне, встал с постели
и вышел, а я ускользнула к себе.
- - -
Мне нездоровилось, и до самого вечера я безвыходно просидела у
себя в комнате. "Государь, наверное, решил, что я провела весь день с
настоятелем, - с горечью думала я. - Какие насмешки опять меня ожидают?"
Каково мне будет отныне прислуживать государю? Ах, если б я могла
покинуть суетный мир! Мне хотелось лишь одного - поскорее принять
постриг, скрыться куда-нибудь далеко-далеко, в горную глушь, и жить там
тихой, спокойной жизнью. Меж тем толкование религиозных доктрин
закончилось, вечером настоятель пришел к государю, потекла спокойная,
дружественная беседа. Я прислушивалась к их разговору с тревожным
чувством. Потом я вышла и только было остановилась возле купальни, как
ко мне подошел Снежный Рассвет.
- Что же ты? - сказал он. - Сегодня я состою на службе во дворце,
а ты хотя бы подала мне какой-нибудь знак!
Я растерялась, не знала, куда деваться от смущения, но, к счастью,
в этот миг меня опять позвали к государю. Оказалось, он пожелал устроить
небольшой пир. Ужин был скромный, прислуживали только одна-две женщины,
но государь нашел это скучным и, уловив голоса вельмож Моротики и
Санэканэ, дежуривших в большом зале, приказал пригласить их. Началось
непринужденное веселье, все жалели, что ужин окончился слишком рано.
Настоятель удалился в покои принцессы Югимонъин служить вечерню, а я
печалилась, что приходится с ним расстаться, и все вокруг - даже
небо, даже тучи на небе - навевало на меня скорбь.
А вскоре подошла для меня пора надеть ритуальный пояс. Церемония
совершилась очень скромно и незаметно. Я страдала при мысли, что
творится при этом на сердце у государя. В эту ночь мне пришлось
прислуживать в его опочивальне, я спала рядом, и всю ночь до утра он
беседовал со мной ласковей, чем обычно, ни в чем не упрекал, не сердился
- но могла ли я не испытывать душевную муку?
