Страница: 3/17
- - -
Вскоре я получила письмо от настоятеля. Он писал, что находится в
доме своего любимого ученика. Родные мальчика жили неподалеку, и я стала
тайно бывать там. Однако чем чаще мы встречались, тем больше о нас
судачили люди; я очень испугалась, услышав об этих сплетнях, но
настоятель сказал: "Пусть меня лишат сана, мне все равно. Поселюсь
где-нибудь в глухом горном селении, в хижине, сплетенной из сучьев..." -
и я продолжала ходить к нему, хотя в душе все время трепетала от
страха.
Меж тем подошла к концу десятая луна, мне нездоровилось больше,
чем обычно, я грустила, тревожилась, а тем временем государь приказал
деду моему Хёбукё приготовить все необходимое к предстоящим родам. "Что
меня ждет? - грызли душу печальные думы. - Моя жизнь подобна
недолговечной росе..." Вдруг как-то раз, поздней ночью, послышался скрип
колес, подъехала карета, и постучали в ворота: "Пожаловала госпожа
Кёгоку из дворца Томикодзи!" Я очень удивилась, но, когда ворота открыли
и карета въехала во двор, я увидела, что из плетеного кузова вышел
государь, переодетый так, чтобы его никто не узнал. Я никак не ждала его
посещения и совсем растерялась, а он сказал: "Мне нужно немедля с тобой
поговорить..."
- Твой союз с настоятелем перестал быть тайной, - продолжал он, -
все знают о нем, даже я не избежал наветов... Нечего говорить, как это
неприятно! Я узнал, что на днях некая женщина родила, но ребенок ее
сегодня вечером. умер. Я приказал ей и ее домашним молчать об этом, и
они делают вид, будто роды еще не начались. В эту семью мы отдадим
твоего будущего ребенка, а ты скажешь всем, что младенец родился
мертвым. Тогда злые толки несколько поутихнут и пересудам придет
конец... Мне больно слышать, как люди бранят тебя, насмехаются...
Поэтому я решил так поступить... - Долго говорил со мной государь, а на
рассвете, когда запели птицы, уехал. Мне было отрадно убедиться, что он
искренне заботится обо мне, - это напоминало какой-то старинный роман, -
но было горестно сознавать свой печальный удел - одного за другим
отдавать рожденных мною детей в чужие люди. Я была еще вся во власти
печальных дум, когда мне принесли письмо государя.
"Не могу забыть нашу вчерашнюю встречу, - писал государь. -
Все вокруг выглядело так необычно...
Слишком долго живешь
ты в лачуге, хмелем увитой,
ото всех вдалеке -
знаю, трудно порой отказаться
от печального уединенья... -
ласково писал он, а меня по-прежнему не покидала тревога: долго ли
продлится его любовь?
Навещая мой дом,
очарован ты уединеньем -
но доколе, спрошу, будет длиться
любовь?
Я в раздумьях грустных блуждаю
среди трав заглохшего сада...
