Страница: 8/10
Они были убраны вполне пристойно, как положено в парадных комнатах
знатной особы; я показала только, куда нужно поставить полки и где лучше
держать одежду, после чего ушла.
Наконец наступил день прибытия сёгуна. Вдоль дороги, ведущей к
храму Хатимана, собралась несметная толпа. Вскоре показались передовые
всадники, встречавшие поезд сёгуна у заставы. Они торжественно проехали
мимо отрядами по двадцать, тридцать, сорок, пятьдесят человек. За ними
появилась процессия самого сёгуна. Сперва пробежали младшие чины в
нарядных кафтанах, похожие на дворцовых чиновников низшего ранга, за
ними небольшими группами следовали князья-даймё в разноцветных одеждах.
Шествие растянулось на добрых несколько тё[18], и, наконец, в
паланкине с поднятыми занавесями проследовал сам сёгун в расшитом
узорами одеянии. За ним ехал верхом Синдзаэмон Иинума в темно-синем
охотничьем кафтане. Процессия была очень торжественной. Во дворце сёгуна
приветствовали все знатные люди края во главе с верховным правителем
Ходзё и князем Асикага. Затем начались разные церемонии: смотр коней -
их показывали сёгуну, проводя под уздцы, - и разные другие увеселения.
Все было очень красиво. На третий день мы узнали, что сёгун отбыл в
горы, в загородную усадьбу правителя Ходзё. Прекрасные эти празднества
напомнили мне прежнюю дворцовую жизнь.
Примечание переписчика XVII века: "В этом месте рукопись
повреждена, бумага отрезана ножом, и что написано дальше - неизвестно, а
хотелось бы знать!"[19]
...проводила в унынии. Меж тем оказалось, что самурай Синдзаэмон
Иинума слагает стихи, увлекается поэзией. Он часто приглашал меня,
присылая за мной самурая Дзиродзаэмона Вакабаяси, любезно звал в гости,
чтобы вместе заниматься сложением рэнга, стихов-цепочек[20]. Я
часто бывала у него; он оказался, сверх ожидания, утонченным,
образованным человеком. Мы развлекались, слагая короткие танка и длинные
стихотворения-цепочки. Меж тем уже наступила двенадцатая луна, и тут
некая монахиня, вдова самурая Кавагоэ, предложила мне поехать с ней
вместе в селение Кавагути, в краю Мусаси, откуда после Нового года она
собиралась отправиться в храм Сияния Добра, Дзэнкодзи. Я обрадовалась
удобному случаю побывать в тех краях и вместе с этой монахиней поехала в
Кавагути, но в пути нас застиг такой снегопад, что мы с трудом различали
дорогу, путь из Камакуры в Кавагути отнял у нас два дня.
- - -
Место было совсем глухое, на берегу реки, - называлась она,
кажется, Ирума. На другом берегу находился постоялый двор Ивабути, где
жили девы веселья. В этом краю Мусаси совсем нет гор, куда ни глянь,
далеко окрест протянулась равнина, покрытая зарослями Увядшего, побитого
инеем камыша. И как только живут здесь среди этих камышей люди! Все
больше отдалялась я от столицы... Так, в тоске и унынии, проводила я
уходящий год.
С грустью вспоминала я прошедшую жизнь... Двух лет я лишилась
матери, не помню даже ее лица, а когда мне исполнилось четыре года, меня
взял к себе государь и мое имя внесли в список придворных женщин. С тех
самых пор я удостоилась его милостей, обучалась разным искусствам,
долгие годы пользовалась особой благосклонностью государя... Что ж
.удивительного, если в глубине души я лелеяла мечту вновь прославить
наше семейство Кога? Но случилось иначе - в поисках просветления я
вступила на путь Будды, ушла от мира...
