Страница: 11/13
Я потеряла мать в раннем детстве, двух лет от роду, даже лица ее
не упомню; пятнадцати лет лишилась отца. С тех пор я всегда оплакивала
покойных родителей, рукава до сих пор не просохли от слез, пролитых об
их безвременной смерти. Но милосердие государя утешило мое юное сердце,
в моем сиротстве я, недостойная, была согрета вашей заботой. Когда же я
стала взрослой, вы были первым, кто сказал мне слова любви, - могла ли я
не ответить всем сердцем на ваше чувство? Даже неразумной скотине ведома
благодарность, стало быть, будучи человеком, я тем паче не могу забыть
любовь, которой вы меня одарили! В раннем детстве ваша доброта была мне
дороже света луны и солнца, а когда я выросла, вы стали мне роднее и
ближе отца и матери. Много лун, много лет миновало с тех пор, как мне
пришлось неожиданно вас покинуть. Но и после этого, случайно увидев ваш
выезд или посещение храма, я всякий раз проливала слезы тоски о прошлом,
а в дни присвоения новых чинов и званий у меня больно сжималось сердце
при виде процветания других семейств, возвышения моих прежних товарок.
Смирив тщеславные заблуждения, я бродила по всей стране в надежде, что
странствия помогут развеять пустые думы, осушат бесполезные слезы. Да, я
бывала среди мужчин, случалось, ночевала в кельях монахов. Мы
обменивались стихами, наслаждались высоким искусством стихосложения - у
таких людей я живала подолгу, и злые языки нередко судачили об этом,
сомневаясь: что за дружба нас соединила? Злых людей на свете -
без счета, много их и в столице, и в дальних пределах. Я слыхала,
случается даже, что, встречая паломниц, смиренно протягивающих руку за
подаянием, они склоняют их против воли к неправедному союзу... Не знаю,
может быть, мне просто ни разу не встречались такие люди, но только я
всегда стелила в изголовье лишь свой одинокий рукав... Если бы здесь, в
столице, нашелся человек, с которым я могла бы соединить рукава,
возможно, мне стало бы теплее холодной ночью, когда с гор веет студеный
ветер, но такого друга у меня нет. Оттого провожу я весенние дни под
сенью цветущей сакуры[15], а осенью ночую среди багряной
листвы, в пустынных лугах, где охапка травы служит мне изголовьем, и
горюю, слыша замирающий звон цикад - ведь их участь так сходна с моей
судьбой!
- Что же, возможно, что, обходя храм за храмом, творя молитвы, ты
и впрямь блюла чистоту, оттого ты и призываешь богов в свидетели... Но в
столице... Говоря о своей жизни в столице, о богах ты ничего не
сказала... Не потому ли, что среди старых твоих знакомцев отыскался
человек, к которому ты вновь возвратилась? - снова стал пытать меня
государь.
- Навряд ли мне суждено еще долго прожить на свете, но сейчас мне
нет еще и сорока лет... Не знаю, что будет дальше, но до сегодняшнего
дня мне не встретился такой человек ни среди старых, ни среди новых
друзей. Если я сказала неправду, пусть понапрасну пропадут все две
тысячи дней, что я провела за чтением Лотосовой сутры, на которую
единственно уповаю, пусть пойдут прахом все мои труды по переписке сей
святой сутры, пусть приведут меня после кончины вместо райской обители
лишь к Трем сферам зла! Если я сказала неправду, пусть не будет мне
блаженства в потустороннем мире, пусть я буду вечно терпеть мучения в
аду Безвозвратном, так и не увидев светлой зари, когда будда Майтрейя
снова сойдет на землю!
