Страница: 3/9
А в день праздника танцовщицы в синих и красных парчовых одеждах
были прекрасны, как бодхисаттвы! Нарядные шпильки в волосах, блестящие
позолоченные головные уборы - точь-в-точь такой же была, наверное,
Ян-гуйфэй! С наступлением темноты зазвучала музыка еще громче, мне
особенно запомнилась мелодия "Осенние ветры". Когда же совсем стемнело,
праздник окончился, и люди - их собралось здесь множество - возвратились
по домам. Все опустело, остались лишь редкие богомольцы, решившие
провести всю ночь в молитве. Из-за гор позади храма взошла полная луна
тринадцатой ночи; казалось, она выплыла прямо из сада, окружавшего храм.
Волны прилива подступили под самые галереи, луна, сиявшая на безоблачном
небосводе, отражалась в воде, так что невольно брало сомнение - уж не
поселилась ли она на дне этих вод? Меня вдохновляло сознание, что
светлый бог с душой, чуждой грешных земных страстей, чистой, как это
безбрежное море, обитает здесь, в Ицукусиме, и, так как в облике этого
бога явил себя будда Амида, я шептала слова молитвы:
- О ты, сиянием озаряющий мир! Спаси и не отринь все живое,
взывающее к тебе! Укажи и мне путь к спасению!
"О, если бы в сердце моем не было греха! Как счастлива я была
бы!" - думала я, и против воли душа полнилась нетерпением.
- - -
Я не долго оставалась в Ицукусиме и вскоре пустилась в обратный
путь по Внутреннему Японскому морю. На том же корабле ехала некая
женщина почтенного вида.
- Я живу в Вати, что в краю Бинго, - сказала она. - По обету
ездила молиться в Ицукусиму... Приезжайте погостить в нашем доме! -
пригласила она меня.
- Я еду в край Тоса, хочу побывать на мысе Отчаяния, Асидзури... -
ответила я. - Но на обратном пути навещу вас!
На этом мысе есть храм, посвященный бодхисаттве Каннон. Нет в том
храме перегородок, нет и священника-настоятеля. Собираются только
паломники да случайные прохожие, все вместе - и знатные, и
простолюдины.
- Отчего так? - спросила я, и мне рассказали: - В давние времена
служил здесь некий монах. И был у него служка, монах меньшего чина. У
этого служки было доброе сердце. Однажды неизвестно откуда забрел сюда
какой-то монашек и стал кормиться в храме утром и вечером - служка
каждый день делил с пришельцем свою трапезу. Настоятель стал ему
выговаривать: "Добро бы ты поделился с ним раз-другой... А день за днем
отдавать половину своей еды не годится!" На следующее утро опять явился
монашек. Служка и говорит: "Будь моя воля, я охотно делил бы с вами мою
еду, но настоятель бранит меня, поэтому больше не приходите. Сегодня я в
последний раз вас угощаю!" - и опять накормил его, отделив половину от
своей доли. Тогда пришелец сказал: "Вашу доброту я никогда не забуду!
Пойдемте со мной в мое жилище!" И служка пошел за ним. Это показалось
настоятелю странным, он тихонько отправился следом и увидел, что монашек
и служка пришли на мыс, уселись в маленький челн и, отталкиваясь шестом,
поплыли на юг. "Куда же ты едешь, покинув меня?!" - в слезах закричал
настоятель, и служка откликнулся: "Еду в горный край
Поталаку!"[7] Глядит настоятель и видит, что оба монашка вдруг
превратились в двух бодхисаттв - Каннон и Сэйси[8], один стоит
на носу, другой на корме. Тут раскаялся настоятель в своем поступке,
горечь проникла в сердце, и, обливаясь слезами, стал он в отчаянии
колотить оземь ногами. Из-за того, что делал он различие между людьми,
не признавал их равными, случилось с ним такое несчастье! С тех самых
пор в этом храме не разделяют людей на низкорожденных и
благородных...
