 В случае с самураями недовольство, на мой взгляд, должно было проявиться более широко, но ведь не проявилось же, точнее, мы просто достоверно не знаем о подобных случаях. Напротив, применение сэппуку росло и процветало до тех пор, пока правительство Токугава в 1663 году не объявило самоубийство по причине ухода господина или значимого человека из жизни вне закона. Тот, кто совершал дзюнси («самоубийство вослед»), обрекал свою семью на казнь, семейное имущество – на конфискацию, а доброе имя семьи – на позор. Думаю, что в японских условиях решающим фактором снижения количества дзюнси стал именно последний, т.е. боязнь покрыть себя и свой род позором.
Однако с течением времени тема самоубийства стала приобретать налёт романтичности – драматурги строчили слезливые романы о несчастных возлюбленных, имевших под собой вполне реальные истории, да и реальные исторические личности спешили «отличиться». Чего стоит двойное самоубийство генерала Ноги Марэсукэ и его жены Сидзуко. В день похорон императора Мэйдзи генерал Ноги отправился во дворец и воздал последние почести своему императору. Вечером он вернулся домой, поужинал с женой и после захода солнца, когда пушечные залпы возвестили о том, что катафалк с телом императора проезжает через дворцовые ворота, генерал Ноги и Сидзуко сели напротив портрета императора, после чего Марэсукэ вспорол себе живот, а Сидзуко, одновременно с этим, вонзила себе в сердце кинжал… Рядом с телами осталось завещание Ноги, в котором были такие строки: «Я не могу более служить своему господину. Находясь в глубоком горе по причине его смерти, я решил окончить свою жизнь». На дворе стоял 1912 год, закончилась эра Просвещённого правления, положившая начало современной Японии, Японии – лидеру в науке и технике. Японцы лёгкой рукой перенимали западные знания и усовершенствования, но при этом они почему-то в упор, что называется, не видели несостоятельности старых обычаев, их закоснелость и несоответствие изменившимся условиям жизни.
 Если столь почитаемый господин абстрактного самурая уходил из жизни – по естественным ли обстоятельствам или в бою – то не лучше ли служить ему и дальше верой и правдой, продолжая и завершая начатое им дело, а не бросая всё на произвол судьбы и ставя жирную точку в собственной жизни.
Также столь грубое доказательство собственной правоты и столь прямая демонстрация невинности помыслов подходят для первобытно-общинного строя, когда люди толком не умели общаться и не знали языков, на которых разговаривали в соседних племенах, поэтому общались жестами и с помощью примитивных звуков. Совершать самоубийство ради того, чтобы обелить себя, «не потерять лицо» и просто доказать свою правоту – это край глупости, если угодно – наивности, а ещё – трусости в чистом виде. Это примитив, ибо человеку не зря дан разум и способность мыслить, а голова это не просто кость… Если уж ошибся, совершил неправедный поступок, имей смелость и верни доверие других людей к себе, да не таким способом, как простое втыкание колюще-режущего предмета в собственное пузо, а посредством убеждения, поступками и самым деятельным участием в решении проблемы (в случае, если сэппуку предполагается осуществить от невозможности решить какую-либо поставленную задачу).
 То, что человек совершил, особенно, если он совершил какую-либо ошибку, никто лучше него не разберёт и никто лучше него на самом деле не знает, как выбраться из создавшейся ситуации. Те же, кто применял сэппуку, просто-напросто убегали от ответственности за свои действия, т.е. просто трусили, наивно прикрываясь фиговым листком древних обычаев.
Сейчас мы уже вряд ли узнаем правду, но скорее всего обычай сэппуку в качестве массового явления был навязан одной из правящих верхушек в незапамятные времена для упрочения собственного лидирующего положения, и мне бы очень хотелось посмотреть в глаза тому (или даже тем), кто является основателем этого чудовищного обычая. Равно как и тем, кто слепо ему следовал, не принимая попыток переосмыслить то, что просто подавалось, как должное.
|
