Страница: 2/2
Если это правда - ну разумеется, правда, - то как трактовать последние
романы Грина? Почему он их написал? С какой целью? Что об этом после
подобного признания должны думать давние поклонники писателя (такие, как
я)?
Да, я больше не просыпаюсь по ночам от мучительного страха смерти. Я
смирился с неизбежным, я принимаю смерть. Но я боюсь предсмертных
страданий, причем не только физических, но и нравственных.
Вот почему мне не дает покоя предсмертное признание писателя, который
в последний миг жизни поставил крест на всем своем творчестве. Я хочу
понять, что происходило в душе Грина на пороге смерти.
Я давно уже считаю, что жизненное кредо человека определяется не его
юношескими убеждениями, а тем набором идей, с которым человек завершает
свой земной путь, готовится встретить кончину. К какому же итогу пришел
Грэм Грин?
Если вы заглянете в любую писательскую биографию, то увидите, что там
подробнейшим образом рассказывается о годах, когда литератор был крепок и
полон сил, однако почти ничего о его мыслях и чувствах на пороге смерти.
В последнее время я очень остро ощущаю эту несправедливость.
Что чувствовал тот или иной писатель перед уходом? Ему было страшно?
Может быть, он так устал от жизни, что вообще ни о чем не думал? Или,
подобно Масамунэ Хакутё, он просто сказал: "Аминь"? По-моему, главный
недостаток биографических книг как литературного жанра состоит в том, что
последняя, самая главная загадка жизни редко попадает в поле зрения
исследователей.
Да, самая главная загадка жизни - я не оговорился. Предсмертное
признание Грина, позволяющее судить о душевном состоянии писателя перед
встречей со смертью, слышал только один человек, но признание это
настолько значительно, что о нем должны были бы знать все.
У нас в Японии умирающий с пастырем не беседует, а потому
/ окончательное / мнение и суждение ушедших из жизни писателей нам
неизвестно.
Много спорили о том, почему Масамунэ на последнем выдохе прошептал
христианское "аминь". Убедительнее всего, по-моему, толкование, которое
предложил Ямамото Кэнкити. "Вера не имеет отношения к идеологии, - писал
он. - Последние слова умирающего - не провозглашение идеи, а
бессознательная констатация веры".
Бессознательная? Да, в том смысле, что вера неведомым для человека
образом постепенно пропитывает все его существо и оседает в глубинах
сердца. Ведь и на минувшей войне сраженные пулей солдаты обычно кричали
"мама!", а вовсе не "банзай!".
Как бы хотелось мне знать, что сказал, что думал перед смертью мой
любимый писатель Кобаяси Хидэо! Однако в биографиях об этом, естественно,
ни слова.
Когда-то я считал иначе - мол, важнее всего общая сумма деяний и
творчества писателя. Но как быть с последним признанием Грина?
Перевод с японского Г. Чхартишвили
