Страница: 5/11
Он всегда ходил в белой рубашке, черных брюках и коричневом свитере. Стригся он коротко, роста был высокого, со скуластым лицом. В универ всегда ходил в форме. Туфли, портфель - все одинакового черного цвета. На вид - вылитый "правый" студент, потому все и звали его Штурмовик, хотя на самом деле к политике он был совершенно равнодушен. Просто ему лень было выбирать себе одежду, вот он и ходил в одном и том же.
Его интересы ограничивались такими вещами, как изменение береговой линии и проведение нового железнодорожного тоннеля. Стоило разговору зайти на эту тему, и он мог хоть час, хоть два болтать об этом, когда заикаясь, когда нет, пока разговор не менял направление, или он не засыпал.
Каждое утро он вставал в шесть часов под "Кимигаё" вместо будильника. Эта надоедливая, словно напоказ, церемония с флагом тоже не была такой уж бесполезной. Одевается он, идет в уборную умываться. Времени на умывание у него уходит жутко много. Словно он там каждый зуб отдельно надраивает.
Вернувшись в комнату, расправляет смятое полотенце, с шумом его встряхивая, вешает сушиться на батарею, кладет зубную щетку и мыло по своим местам на полку. А потом включает радио и делает под него зарядку.
Я обычно допоздна читаю книжки и потом сплю часов до восьми утра без задних ног, так что хоть он там и возится, и зарядку делает, включив радио, спокойно дрыхну. Но когда зарядка по радио доходит до прыжков, все равно всегда просыпаюсь. Не могу не просыпаться потому, что когда он прыгал - ох, и высоко же он прыгал - кровать от сотрясения подпрыгивала и скрипела.
Три дня я покорно терпел. Где-то я слыхал, что совместное проживание требует некоторого терпения. Утром четвертого дня, однако, я пришел к выводу, что больше терпеть не могу.
- Я извиняюсь, но делал бы ты эту утреннюю гимнастику где-нибудь на крыше или еще где, - твердо сказал я. - Как ты это начинаешь, я просыпаюсь нафиг.
- Так ведь пол-седьмого уже! - сказал он, не веря своим ушам.
- Да я в курсе. Пол-седьмого, говоришь? Я в пол-седьмого еще сплю. Почему, объяснить не могу, но так я устроен.
- Ничего не выйдет. Если на крыше делать, то с третьего этажа жаловаться будут. Под нами-то кладовка, жаловаться некому.
- Иди тогда во дворе делай, на газоне.
- Там тоже нельзя. У м-меня радио не транзисторное. Без р-розетки не работает, а без радио как я зарядку делать буду?
И правда, радио у него было - допотопный репродуктор, а мой приемник был транзисторный, но ловил только музыку на FM. Вот елки-палки, подумал я.
- Тогда давай компромисс, - сказал я. - Можешь делать свою зарядку. Но только не надо этих прыжков. Шумно очень
- П-прыжки? - переспросил он с неподдельным изумлением. - К-какие прыжки?
- Ну прыжки, прыгают когда! Прыг-скок, вот так.
- Не было там никаких прыжков...
У меня в голове заломило. Я уже подумал, что это тупик, но решил, что раз уж начал, то надо доводить до конца, и с топотом попрыгал по полу, напевая начало мелодии утренней зарядки, которую передавало радио NHK.
- Вот, видишь? Ведь было же такое?
- Д-да. Точно, было. А я и н-не знал.
- Так что давай вот это не будешь делать? Все остальное делай, а вот только прыжков этих не надо, давай?
Я сел на кровать.