Страница: 1/16
Каждый звук на улице слышался отчетливее, чем обычно, и разносился по всей округе. Женщина переходила, стуча деревянными гэта, асфальтовую дорожку, дети выставили в ряд пустые консервные банки у стены депо и кидались в них камнями.
Одна цветочная лавка была открыта, и я купил там несколько нарциссов. Было несколько странно покупать нарциссы осенью, но мне они всегда нравились.
В вагоне метро в это воскресное утро я обнаружил лишь компанию трех старушек. Когда я зашел в вагон, они осмотрели мое лицо и нарциссы в моей руке. Одна из старушек улыбнулась, посмотрев мне в лицо. Я тоже улыбнулся, сел на самое дальнее место и стал смотреть на бегущие за окном старые дома. Поезд мчался, каждый раз чуть не задевая стреху проносящегося мимо дома.
На веранде какого-то дома стояло несколько горшков с рассадой помидоров, а рядом с ними грелась на солнце здоровенная черная кошка. Бросился в глаза также ребенок, пускавший мыльные пузыри во дворе дома. Откуда-то донеслась песня Исида Аюмы. Откуда-то послышался запах соуса керри.
Поезд несся сам по себе, протискиваясь по этим кажущимся родными улочкам. На одной из станций вошло несколько пассажиров. Старушки оживленно болтали о чем-то, наклонившись друг к другу, ни на что не обращая внимания.
Я сошел на станции Оцука и зашагал по неприметной улочке, как было нарисовано в плане. Выстроившиеся в ряд лавочки казались все на одно лицо. Здания лавочек были старыми и казалось, что внутри них темно. Надписи на некоторых вывесках почти стерлись.
Глядя на тип и возраст построек, было понятно, что этот район не подвергся бомбардировке во время войны. Потому, видно, и стояли эти дома нетронутыми. Некоторые дома были, конечно, отстроены заново, почти все постройки были расширены или носили следы ремонта, но выглядело это зачастую еще непригляднее, чем полностью обветшалые старые дома. Чувствовалось, что живут здесь в основном люди, переехавшие в пригород, спасаясь от подальше от переполненных машинами улиц, грязного воздуха, невыносимого шума и непомерно высокой квартплаты, оставив после себя дешевые дома и квартиры да лавочки, которые не получилось переместить за следом, да еще те, кто издавна жил в этом месте из поколения в поколение. От выхлопных газов автомобилей все было как в тумане.
Пройдя так минут десять, я свернул направо от бензоколонки на небольшой торговый ряд, примерно в середине которого показалась вывеска "Книжный магазин Кобаяси".
Магазин был, конечно, не слишком большой, но и не такой крохотный, каким я его представл после рассказа Мидори. Обычный книжный магазин, как любой из тех, что есть на любой улице. В такую же книжную лавку я бегал в детстве покупать детские журналы, не в силах дождаться появления новых выпусков. Остановившись перед магазином Кобаяси, я почувствовал тоску по прошлому. Такой магазин есть на любой улице, куда ни пойдешь.
Железные шторы на окнах магазина были опущены, на шторе была приклеена надпись: "Shuukan Bunshun" (еженедельник "Литературная весна"), новый выпуск каждый четверг". До двенадцати оставалось еще пятнадцать минут. Я попробовал убить время, слоняясь по торговому ряду с нарциссами в руке, но мне это быстро наскучило, и я нажал кнопку звонка сбоку от шторы и стал ждать ответа, отступив назад на пару шагов.
Я прождал секунд пятнадцать, но ответа не было. Я колебался, позвонить еще раз или не стоит, когда сверку донесся звук отодвигаемой створки окна. Мидори высунула голову наружу и помахала рукой.
- Поднимай штору и заходи, - крикнула она.
- Ничего, что я рано? - крикнул я в ответ.
- Ничего-ничего! Поднимайся на второй этаж. Я сейчас отойти не могу.
И окно опять с шумом затворилось.
