Страница: 8/12
Тадамори пересказал все, что к тому времени было известно об убийстве, добавив:
– Это преступление касается не только одной женщины и одного воина. Оно бросает тень на дворец и пятнает честь воинов императорской стражи. На нас падет еще больший позор, если убийцу будет судить уголовный суд, а выносить приговор будут придворные. Схватить убийцу должны мы. Выставите караулы у двенадцати городских ворот и дозоры на всех перекрестках Девятой улицы, тогда мы наверняка поймаем преступника.
Масса темных фигур напряженно слушала, каждый стражник движением головы подтвердил полученный приказ. Киёмори тоже кивнул и почувствовал вкус соли от слез, скатившихся к губам. Внезапно он увидел в новом свете свою тайную любовь к Кэса-Годзэн и очарование этой женщины. Разве не тянуло его, как и Морито, прийти в Ирисовый переулок? И он тоже мог это сотворить! Кто же он такой, маньяк или глупец? И кто же Морито? У него упало сердце при мысли о том, как он будет без посторонней помощи брать Морито в плен, но вид потока возбужденных воинов, вытекавшего за ворота в предрассветные сумерки, помог ему вернуть самообладание, и Киёмори выехал в туман, к своему посту на дороге Курама. Его глаза сурово блестели.
Вскоре история смерти Кэса-Годзэн достигла каждого жителя Киото. О ней говорили повсюду. Посторонние люди, как и те, кто ее знал, любовно оплакивали судьбу женщины, осуждая Морито как растленного человека и безумца. Ему нет прощения, говорили они и ненавидели его еще больше, потому что когда-то он подавал такие надежды. Но сильнее любопытства, ужаса и жалости, возбужденных смертью Кэса-Годзэн, было осознание пренебрежения, с которым большинство мужчин и женщин относились к женской верности. Немного нашлось таких, кто не был глубоко тронут и не содрогался при мысли о том, что же она сделала ради сохранения своей женской чести.
О ней горевали и простолюдины из Сёкодзи. Даже шлюхи с Шестой улицы, еженощно торговавшие своими телами, зарабатывая на жизнь, утирали слезы с вызывающе раскрашенных лиц, и немалое их число смешалось с толпой на похоронах, чтобы оставить для покойной свои букетики.
Придворных, в том числе высокородных дам, взволновала история Кэса-Годзэн, хотя многие оценивали ее цинично: ведь чем была женская добродетель в их беззаботной жизни, как не элегантной вещью, утонченным обязательством, которое по прихоти мужчин давалось случайно и назад забиралось легко? Что же тогда было такого благородного в Кэса-Годзэн, защитившей свою честь ценой жизни? Не природная ли робость женщины привела ее к подобной крайности? Были и такие, кто, пожимая плечами, говорили, что женская прихоть умереть вместо мужа от рук свихнувшегося любовника едва ли заслуживала такой суматохи при дворе, что если уж рассматривать это дело всерьез, то оно говорило о моральном разложении в страже. Что случилось со стражниками в те дни, с воинами, которым поручали нести дозор во дворце, которые служили гонцами между дворцом и двором? Если среди них были распутники, то, конечно, не один Морито! Разве после похорон Кэса-Годзэн не прошло уже несколько дней, но убийцу все еще не схватили? Это непростительно! Кто мог бы положиться на таких воинов в опасные времена, если они неспособны схватить даже одного безумца?
Вскоре распространилась злонамеренная сплетня, и придворные выдвинули обвинения против Тадамори. Ответственность за это преступление лежала на нем. Разве не он был главой Ведомства стражи? И что же? Не он ли убедил его величество выбрать зловещего жеребца с белыми щетками? А затем склонил мужа Кэса-Годзэн взять этого жеребца? Несомненно, Тадамори послужил причиной случившегося! Что это такое, как не гнусное преступление? Разве не виновен он в кощунстве?
Придворные рассмотрели преступления Тадамори и уже завели речь о суде. Такой поворот дел встревожил прежнего императора. Тоба понял, что ему следует лишь себя винить в этом злобном взрыве, направленном против неискушенного Тадамори, которого он любил и которому доверял как никому другому.
На обвинения придворных прежний император ответил:
– До нашего отъезда в храм Ниннадзи осталось всего лишь несколько дней. Давайте перенесем обсуждение поимки Морито на более позднее время. Что касается ответственности Тадамори за полученное Ватару разрешение взять жеребца, приносящего несчастье, поскольку я с этим согласился, то ваше обвинение против него равносильно вынесению обвинения против меня. – Так Тоба надеялся умиротворить придворных, и действительно они прекратили разговоры о вине Тадамори, хотя и ненадолго.
Из дворца пришло известие, что дозорных с перекрестков собирались отозвать на следующий день. Уже семь дней находившиеся на дежурстве стражники были встревожены и удручены. Куда пропал Морито с головой Кэса-Годзэн? Верно, земля разверзлась и поглотила его, или он сам покончил с собой.
