Страница: 7/10
– Старый, я плакал, когда слышал их разговор. Плакал, узнав о большой любви отца к той, которая причинила ему столько боли.
– В представлении вашего отца она заслуживала жалости. Он, должно быть, придерживался такого мнения много лет, до их окончательной разлуки.
– Я вряд ли смогу быть достойным его. Но что бы ни было, нельзя отрицать – именно она родила меня. По крайней мере, я могу последовать примеру Цунэмори и встретиться с ней в этот раз. Проводи меня к ней, Старый.
Этой ночью Киёмори встретился с матерью, у нее уже находился Цунэмори.
Она оказалась не такой, какой Киёмори ожидал ее увидеть.
Мать не выглядела ни печальной, ни одинокой. Наоборот, похоже, она была довольна жизнью, которую ведет. Убранство комнаты свидетельствовало о склонности матери жить в комфорте.
– Господин Харимы, – обратилась она к Киёмори, – Цунэмори так щепетилен в вопросах нравственности, что прибыл в Эгути перепуганным и растерянным. Но вы-то в своей молодости знали, как можно развлечься в домах на Шестой улице, поэтому могли заглядывать туда иногда. Когда будете приезжать в Эгути, останавливайтесь у меня и позвольте моим девушкам развлекать вас. Здесь имеются девушки весьма изысканные. Если бы вы не ехали к гробнице Кумано, я бы прислала их к вам, чтобы вы убедились в этом сами.
Да, перед ним была она – его мать. Именно мать добилась от Цунэмори, чтобы Киёмори сделал остановку в Эгути и она могла встретиться с ним. Мать говорила спокойно, без эмоций и без всяких признаков смущения. К своему удивлению, Киёмори обнаружил, что она гордится своим заведением.
Он с волнением смотрел на свою мать. Невозможно было поверить, что она приближается к шестидесяти годам. Эта женщина сохраняла необыкновенную грациозность. Киёмори понял, что именно секрет ее обаяния привлек к ней однажды императора, а потом заставил Тадамори прощать жене измены и капризы. Киёмори прислушивался к ее милому щебету:
– Как хорошо, что вы решили побывать у нас! Жаль, что вы приняли обет воздержания. Но вам нужно провести в Эгути две-три ночи на обратном пути и удостоить нас своим присутствием. Зимой в Эгути скучно, нас посещает мало выдающихся гостей.
В свободной, непринужденной беседе она, казалось, забыла, что является матерью четырех взрослых сыновей. В ней отсутствовала материнская нежность, побуждающая радоваться тому, что сыновья стали мужчинами. Казалось, она забыла даже Тадамори. Казалось, стерла воспоминания о прошлом так же легко и небрежно, как удаляла косметику со своего лица, которой все еще пользовалась.
Самая счастливая женщина, подумал Киёмори. Он начал чувствовать себя свободнее. Едва ли он имел право сердиться на нее: эта женщина рождена быть девой веселья. Природа сделала ее такой, какова она есть. Вины самой матери в этом не было. Киёмори испытывал радость и облегчение от того, что решил встретиться с ней, потому что больше не чувствовал к ней неприязни. Она не заслуживала упреков, потому что не имела иного предназначения, кроме как стать девой веселья. Киёмори следил за выражением лица и движениями матери – в них отражалась жизнь, к которой она привыкла и которой наслаждалась. Выходило, что он многие годы напрасно изводил себя, желая, чтобы она была другой.
– Матушка! То есть уважаемая хозяйка, не найдется ли здесь немного сакэ для оживления разговора? Мне вовсе не обязательно воздерживаться от него. Так есть ли немного или много сакэ?
Она мило улыбнулась.
– Сакэ? Его не так трудно достать. Эй! – позвала она служанку и хлопнула в ладоши. Показалась девушка, и мать шепотом отдала ей указания. Вскоре появились три девы веселья со светильниками в руках. В комнате стало светлее. Были поданы сакэ и еда.
