Страница: 8/9
Хозяева в конце концов всерьез обратили внимание на странную музыку, все работники лавки подверглись допросу, и секрет Сасукэ вскоре выплыл наружу. Старший приказчик вызвал мальчика к себе, дал ему изрядный нагоняй, строго-настрого запретил впредь заниматься подобными вещами и отобрал сямисэн – чего, собственно, и следовало ожидать. Но тут совершенно неожиданно ему протянули руку помощи: господа объявили, что желают послушать Сасукэ, и сама Сюнкин заступилась за него.
Сасукэ был уверен, что маленькая госпожа будет оскорблена, узнав о его ночных занятиях. Он, мальчик на побегушках, который должен был бы скромно довольствоваться отведенной ему ролью поводыря, вздумал обмануть судьбу! Сасукэ мучили опасения. Пожалеет ли его Сюнкин или посмеется над ним – ни то ни другое не сулило ничего хорошего.
При словах Сюнкин: «Ну-ка, сыграй нам что-нибудь», Сасукэ совсем оробел. Конечно, он был бы счастлив, если бы его искреннее чувство тронуло сердце маленькой госпожи, но на это он не смел и надеяться. Скорее всего повинуясь очередной своей прихоти, Сюнкин просто решила выставить его на посмешище. К тому же Сасукэ вообще не хватало уверенности для выступления перед аудиторией. Тем не менее Сюнкин продолжала настаивать, чтобы он играл, а потом к ней присоединились мать и сестры. Наконец его позвали во внутренние покои, и там, страшно волнуясь, он продемонстрировал все, чему самостоятельно научился.
В то время Сасукэ освоил пять-шесть мелодий, и, когда его попросили исполнить все, что он может, он, собравшись с духом, тронул струны. Играть он старался как можно лучше, но мелодии шли без всякой очередности, несколько вещей подряд: от легкой песенки «Черные волосы» до сложной – «Сборщики чая». Само собой разумеется, все эти песни Сасукэ запомнил и разучил на слух. Вероятно, вначале члены семьи Модзуя, как и предполагал Сасукэ, собирались над ним посмеяться. Однако, послушав его, они поняли, что для человека, обучавшегося самостоятельно, да еще столь короткое время, и техника игры, и голос просто замечательны. Все были восхищены способностями Сасукэ.
* * *
«Жизнеописание Сюнкин» повествует:
«Тогда Сюнкин проявила участие к Сасукэ за его рвение и сказала ему: „За такое усердие впредь я буду обучать тебя сама, можешь считать меня своим учителем. Теперь ты должен все свободное время посвящать занятиям“. Когда же и Ясудзаэмон, отец Сюнкин, разрешил такие уроки, Сасукэ почувствовал себя на седьмом небе. Каждый день ему отводились определенные часы, когда он был свободен от всех поручений в лавке и мог отправляться на урок к Сюнкин. Так между десятилетней девочкой и четырнадцатилетним мальчиком кроме отношений хозяйки со слугой возникли, к их обоюдной радости, новые узы, соединяющие учителя и ученика».
Отчего же своенравная Сюнкин внезапно проявила такую симпатию к Сасукэ? Некоторые предполагают, что инициатива исходила не от самой Сюнкин, что окружающие постарались внушить ей такую мысль. Ведь слепая девочка, даже живя в полном благополучии, была очень одинока, часто грустила, и тогда все – от родных до последней служанки – должны были возиться с ней, ломая голову, как бы ее получше развлечь. И вот стало известно, что Сасукэ во всем угождает прихотям маленькой госпожи. Наверняка слуги, не раз обжигавшиеся на крутом нраве Сюнкин, только и мечтали облегчить свою участь. Они не упускали случая поболтать в присутствии Сюнкин, какой, мол, Сасукэ замечательный, и как прекрасно было бы, если б маленькая госпожа взялась его обучать, и уж как бы он сам был этому рад.
Впрочем, так как речь идет о Сюнкин, ненавидевшей грубую лесть и заискивание, вероятно, вовсе не вмешательство слуг сыграло решающую роль. Может быть, она наконец перестала презирать Сасукэ и где-то в глубине души у нее, словно вешние воды, поднялось новое чувство? Как бы то ни было, когда Сюнкин заявила, что берет Сасукэ в ученики, довольны были и родители, и сестры, и прислуга.
Никто даже не спрашивал, может ли десятилетняя девочка при всем ее таланте действительно научить кого-нибудь музыке. Достаточно было того, что скука ее рассеется и у домашних поубавится хлопот. Другими словами, у Сюнкин появилась как бы новая игра в «школу», где Сасукэ предназначалась роль ученика. Подразумевалось, что вся эта затея будет полезнее для Сюнкин, чем для Сасукэ, но, как мы увидим, Сасукэ извлек для себя неизмеримо больше пользы.
В «Жизнеописании» сказано: «Каждый день ему отводились определенные часы, когда он был свободен от всех поручений в лавке». В действительности же Сасукэ уже в тот период ежедневно прислуживал маленькой госпоже по нескольку часов как поводырь, а если сюда добавлять те часы, когда его вызывали в комнату Сюнкин на урок, станет ясно, что времени для работы в лавке у него совсем не оставалось.