Исторический очерк о героях Второй мировой войны
Страница: 2/3
В случае надлежащего исполнения своего долга, совершаемого во благо Японии, пилоту-смертнику и всей его семье, независимо от результатов самоубийственной атаки, присваивался титул «хомаре но ив» − «сверхуважаемые». Ореол же героического подвига, совершенного во благо всей нации, оставался в его роду навсегда.
Такую логику постичь непросто, и, видимо, именно поэтому другие нации, совершенно не зная и не понимая древнюю японскую культуру, считают камикадзе едва ли не сумасшедшими.
Первоначально корпус специальных атак состоял всего из 26-ти истребителей, из которых большая часть предназначалась для таранных атак, а меньшая − для сопровождения и боевого охранения камикадзе. В состав корпуса входило 4 звена, каждое из которых получило выразительное название: «Сикисима» (поэтическое название Японии), «Ямато» (древнее название Японии), «Асахи» (восходящее солнце), «Ямадзакура» (цветы горной вишни или сакуры).
Ударные звенья вновь созданного корпуса получили весьма колоритные названия. Японцы остались верны себе: они как никто другой могли видеть красоту в самых обыденных вещах, но основная причина создания корпуса «Симпу» была в другом. Основная причина заключалась в том, что боеспособность Императорского флота катастрофически снизилась, наземные войска и авиация тоже несли невосполнимые потери. Впоследствии, по мере реализации этой спорной идеи, будут опробованы разные варианты транспортировки большого заряда взрывчатки: управляемые смертниками торпеды, катера, планеры… Но самыми эффективными окажутся истребители «Зеро» − по тому времени более или менее современные самолеты.
Один из самых распространенных домыслов о камикадзе состоит в том, что смертников вербовали чуть ли не насильно. На самом деле, попасть в первые соединения корпуса специальных атак было не так-то просто. Сначала туда брали далеко не всех желающих. В первую очередь, учитывали, конечно, лётный и боевой опыт, однако важное значение придавали и другим моментам, например − семейному положению претендента.
Самый трагический тому пример − судьба Хадзимэ Фудзи. Осенью 1944 года, как только военным летчикам стало известно о наборе добровольцев во вновь формируемый корпус специальных атак, среди прочих туда незамедлительно обратился и лейтенант Хадзимэ Фудзи. Однако молодому летчику отказали в чести стать камикадзе, потому что он был женат и к тому же имел двух малолетних детей (как правило, в корпус камикадзе не брали летчиков, имевших семью. Во всяком случае, это ограничение действовало до лета 1945 г. − Прим. авт.) Чтобы устранить препятствие, его жена собственноручно умертвила своих годовалых детей и покончила с собой. В своей предсмертной записке, адресованной командованию корпуса специальных атак, она объясняла мотив своего поступка тем, что совершает это ради своего мужа, и что причин, препятствующих ему в выполнении его долга, больше нет. То есть, теперь он может стать камикадзе...
По поводу ее трагического решения можно долго возмущаться и обвинять одновременно глубоко несчастную и бесчеловечно жестокую мать в самых страшных грехах. Можно… Нам это просто не понять. Однако не уважать мужество ее выбора нельзя.
Военное руководство не стало давать оценок случившемуся, но засекретило тот случай, и о нем стало известно лишь после капитуляции Японии. Мотив военных понятен: получи тот случай огласку, и в стране найдется немало матерей, готовых ценой жизней родных детей и своих собственных оказать подобную «протекцию» своим мужьям.
Что же касается формирования первых подразделений корпуса специальных атак, то конкурс образовался нешуточный: на это звание претендовали и только что закончившие лётную школу юнцы, и опытные пилоты, и старшие офицеры, и сами инструкторы, которые должны готовить летчиков-камикадзе. Причина была проста: первый камикадзе, который сумеет поразить цель, автоматически становится не просто национальным героем, а героем, совершившим беспрецедентный в истории Японии подвиг, память о котором сохранится в веках. Кроме того, вступить в бой первым всегда было для самурая большой честью, эта традиция насчитывает много веков. Была и еще одна, и скорее всего − самая значимая для японцев причина: в честь каждого камикадзе, отдавшего свою жизнь для блага Родины или Императора (для японцев эти понятия тождественны. − Прим. авт.), в самом знаменитом и почитаемом синтоистском храме − Якусуни будет установлена персональная медная табличка с именем героя (для россиян это трудно понять: что-то вроде почетного захоронения в кремлевской стене − нет близких аналогов. − Прим. авт.)
Именно отсюда и берет начало ритуальное прощание камикадзе, обращенное к своим боевым товарищам: «До встречи в Якусуни!»
Нельзя сбрасывать со счетов и то, что смертники еще в своей земной жизни получали невиданный ранее социальный статус: ведь по-японски словосочетание «камикадзе» означает «божественный ветер».
3. СИЛЬНЫЕ ДУХОМ
Незадолго до рассвета, у подножья скалистого утеса стояла группа молодых летчиков. Они молчали. Их взоры следили за алеющим востоком. Еще немного и взойдет солнце − символ их страны, от которой они сейчас находились за тысячи миль. Прямо перед ними в предрассветной мгле угадывался красивый пейзаж: быстрая речка, весело бегущая по каменистому руслу, яркая зелень тропических лесов, розовеющие облака в небе и безмолвная гладь океана вдали…
Их мысли были очень далеко от того места, где они стояли, их мысли были в родной Японии, которой они уже никогда не увидят. Мысленно они прощались с Родиной, своими близкими и друзьями, с родным домом, со всем, что они помнили и любили, что им было дорого и что вызывало такое щемящее чувство в их сердцах…
В их жизни наступал последний день − 20 октября 1944 г. Среди летчиков выделялся их командир − высокий и стройный лейтенант Секи. Он, как и все, ждал, когда из-за горизонта появится краешек солнца. Он тоже прощался с Родиной и своей любимой, которая стала ему женой лишь несколько месяцев назад. Ему уже не суждено услышать крик их первенца и узнать, кто это будет: мальчик или девочка… Все эти, такие обычные, земные радости и желания были ему уже недоступны: последняя заря в его жизни разгоралась всё сильнее, и всё алее становился восток.
Наконец, их коснулись первые лучи, но ни отчаяния, ни страха на их лицах не было. Была только решимость выполнить свой долг, и была безмерная печаль… Летчики были собраны, спокойны и уверены в себе. Сегодня им предстоит выполнить свой долг безукоризненно и смело − так, как их учили опытные инструкторы.
После завтрака все ударные звенья в едином строю слушали последние наставления адмирала Ониси. Адмирал был бледен, выглядел уставшим, говорил медленно. Последние слова напутствия давались ему с трудом: «Япония находится в смертельной опасности. Спасение нашей страны теперь не по силам министрам, Генеральному штабу и нижестоящим командирам вроде меня. Только вы, молодые и сильные духом, можете спасти ее. Поэтому ради миллионов наших соотечественников я прошу вас пойти на эти жертвы и молюсь за ваш успех».
Голос адмирала Ониси дрожал: «Вы уже боги без земных желаний. Но одну вещь вы хотите знать: не будут ли напрасными ваши самоубийственные пике? К сожалению, мы не сможем рассказать вам о результатах. Но я буду следить за вашими усилиями до конца и сообщу о ваших подвигах Трону».
Несмотря на всю его выдержку, на глазах адмирала навернулись слезы: «Я прошу вас сделать всё, что только можно».
Как вспоминали потом очевидцы, у всех перехватило дыхание: никогда еще им не приходилось слышать таких простых и проникающих в самое сердце слов. В речи адмирала не было пафоса или надрыва. Он говорил от чистого сердца, и он действительно вручал в руки совсем молодых парней судьбу Империи. Эти летчики могли решить судьбу страны − они были последней надеждой Японии на победу. Положение Империи было почти безнадежным: спасти страну могло или чудо, или массовый героизм летчиков-камикадзе.
На лицах пилотов читалось спокойствие и уверенность, которые присущи людям, осознавшим свою значимость и свою силу. Они были готовы пожертвовать своими молодыми жизнями ради спасения Отечества и ждали только приказа…
Однако непредсказуемая действительность спутала все карты. Первые боевые вылеты ничего не давали: указанных разведкой целей обнаружить не удавалось, и самолеты раз за разом возвращались на базу. На пилотов было больно смотреть, хотя их вины в том не было. К этому добавились новые беды: их аэродром начал подвергаться внезапным бомбежкам американскими самолетами. Сами летчики не пострадали, но нескольких боеспособных самолетов лишились. В довершении прочего, до них докатилась трагическая новость: авиации противника удалось потопить самые мощные и боеспособные флагманы японского флота.
День тянулся за днем, а разведке не удавалось засечь в пределах досягаемости ни одного заслуживающего внимания, крупного соединения авианесущих кораблей противника.
Молодые пилоты с мрачной решимостью на лицах в который раз обсуждали особенности предстоящих им атак или долгими часами молчали и думали о чем-то своем. Они терпеливо ждали, когда наступит их заветный час. Именно эта неопределенность больше всего и выматывала им душу − затянувшееся ожидание превратилось для них в своего рода пытку, пытку мучительную и изощренную…
4. ХРУСТАЛЬНЫЙ ЗВОН НЕВИДАННЫХ АТАК
Первые подготовленные камикадзе в качестве орудия возмездия использовали типовой истребитель «Зеро», с подвешенной к фюзеляжу 250-ти килограммовой авиабомбой. Такое количество взрывчатки не могло гарантировать потопление крейсера, а тем более − авианосца, и потому опытные инструкторы учили их атаковать крупные цели сразу несколькими самолетами, а также добивать те корабли, которые не удалось потопить с первой попытки их товарищам.
25 октября 1944 г. пять самолетов, пилотируемых камикадзе, в сопровождении еще четырех истребителей сопровождения совершили первый удачный налет на группу американских боевых кораблей. Самолет лейтенанта Юкио Секи, командующего ударным звеном «Сикисима», спикировал на авианосец «Сент-Ло», протаранил его палубу и с ужасающим грохотом взорвался. Столб огня и дыма взметнулся на огромную высоту. Скорее всего, сдетонировал корабельный арсенал или взорвался авиационный бензин, который в огромных количествах хранился в трюмах. Второй самолет попал в палубу того же авианосца и почти в то же место, чем, в общем-то, и добил его окончательно: через полчаса объятый пламенем авианосец «Сент-Ло» пошел ко дну. Третий самолет врезался в другой авианосец, который загорелся, четвертый − утопил крейсер. Пятый самолет, похоже, промахнулся…
В тот день японцы существенно повредили еще шесть авианосцев противника и много других кораблей. При этом потеряли 17 своих самолетов.
Цена казалась невысока, но главное − это заметно укрепило пошатнувшийся дух японской нации. Успешные атаки камикадзе подали призрачную надежду если уж не выиграть войну, то заключить перемирие на приемлемых условиях.
Официальный Токио незамедлительно отрапортовал о блестящей победе в судьбоносном коммюнике императорской ставки, что вызвало небывалый энтузиазм и горячий отклик в сердцах и военнослужащих, и гражданского населения. По токийскому радио стали часто транслировать песню-гимн камикадзе:
Незаметные песчинки,
Мы преданы стране.
За нее идем в свой
Последний путь…
И они летели в свой последний путь, не щадя своих жизней и наводя ужас на врагов, многократно превосходивших их в силе.
Знаменитый воин XVIII века Ямамото Цунэтомо так определил смысл жизни самурая: «Путь самурая – это смерть. В случае необходимости выбора между жизнью и смертью незамедлительно выбирай последнюю. В этом нет ничего сложного. Просто соберись с духом и действуй. Тот, кто выбрал жизнь, не исполнив своего долга, должен считаться трусом…»
Опытные инструкторы в полной мере осознавали психологические трудности, которые должны возникнуть у пилотов, когда те выйдут на позицию атаки. Вот текст инструкции, который должен помнить каждый камикадзе:
Представьте себе, что вы у цели. До нее совсем близко. Вы видите каждую заклепку на палубе вражеского корабля. Последние секунды... Вам кажется, что вы парите в воздухе. Перед вами возникает лицо матери. Она не плачет, нет − всё как всегда. А потом вы слышите тихий звук, такой, будто разбили хрустальную вазу. Вас больше нет.
