Около пятисот лет назад на службе важного сановника Кикуйи из Киушу состоял самурай по имени Исогай Хейдацаёмон Такецура. Все его предки были воинами, и он унаследовал от них природную способность к военному искусству и сверхъестественную силу. Еще будучи мальчиком, Исогай превзошел своих учителей в умении владеть мечом, в стрельбе из лука и в обращении с копьем, доказав, что обладает всеми задатками непревзойденного бойца. Действительно, годы спустя, во время долгой войны Эйкио[1], он так отличился, что был удостоен самых высоких почестей. Но прошло время, знатный род Кикуйи пал, и самурай оказался без хозяина и приюта. Разумеется, Такецура легко мог получить службу у другого даймё[2], но его сердце раз и навсегда принадлежало прежнему господину, а лично для себя он славы не искал. Поэтому он предпочел оставить суетный мир: остриг свои волосы и стал странствующим священником, приняв буддийское имя Квайриё. Однако под коромо[3] священника навсегда осталось биться сердце мужественного самурая. Как в прежние годы он смеялся над опасностями, так и теперь продолжал их презирать. В любую погоду и во все времена года, переходя из одного селения в другое, он восхвалял Закон и Справедливость Будды в таких местах, куда не рисковал забрести ни один другой служитель культа. Век же тот был веком насилия и беспорядков, и на больших дорогах одинокого путника подстерегали всякие неприятности, даже если он был священником.
Во время одного из своих продолжительных странствий Квайриё случилось посетить провинцию Кай. Какого вечером, когда он пробирался по горной дороге, темнота застала его в очень пустынном месте, за много ри от ближайшей деревни. Делать было нечего, и священник покорился необходимости провести эту ночь под звездами. Не раздумывая долго, он подыскал подходящее покрытое мягкой травой место, лег и собрался уснуть. Неудобства никогда не смущали его: твердые камни вполне могли служить ему ложем, а корень сосны, если поблизости не было ничего лучше, заменял самую прекрасную подушку. Железное тело Квайриё просто не замечало такие мелочи, как капли дождя, снег или мороз.
Едва бывший самурай закрыл глаза, как на дороге раздались чьи то шаги. Приподнявшись на локте, он рассмотрел человека, несшего в руках топор, а за спиной несколько больших вязанок дров. Увидев лежащего Квайриё, дровосек остановился, некоторое время взирая на него, и, наконец, сказал тоном глубокого изумления:
- Человеком какой же породы Вы должны быть, добрый господин, если рискнули в одиночестве заночевать в таком месте, как это? Здесь обитают демоны, и очень много. Неужели Вы не боитесь, например, Волосатого Нечто?
- Мой друг, - весело ответил Квайриё, - я ведь всего-навсего странствующий священник или, как говорят люди, гость туч и ливней. Чем мне может быть опасно твое Волосатое Нечто? Ты, наверное, имеешь в виду Лисьего демона, Барсучьего демона или каких-нибудь иных созданий подобного рода? Что же до этого пустынного места, то оно мне нравится: оно вполне подходит для размышлений. Я привык спать на открытом воздухе и не особенно опасаться за свою жизнь.
- Все таки, Вы в самом деле чрезвычайно храбрый человек, господин священник, - ответил дровосек. - Спать здесь!.. Это место имеет дурную славу. Очень дурную! «Даже смелому человеку нет необходимости понапрасну подвергать себя опасности», - так говорит пословица. Послушайте меня, добрый господин, - очень опасно оставаться здесь на ночь. И хотя мой дом всего лишь жалкая соломенная лачуга, разрешите мне пригласить Вас пойти туда вместе со мной. Правда, что касается пищи, то, я боюсь, мне будет нечего Вам предложить, зато там есть крыша, и под ней Вы сможете спать безо всякого риска.
Человек говорил чистосердечно, и Квайриё, которому понравился его добрый тон, принял скромное приглашение. Дровосек повел его по узкой незаметной тропинке, отходящей в сторону от главной дороги по направлению к черному лесу. Это был каменистый и опасный путь, иногда проложенный по краю пропасти. Порой твердая земля вовсе пропадала из под ног и приходилось ползти по скопищу толстых, переплетенных между собой корней деревьев. А между скал проходы попадались столь узкие, что острые зубья камней задевали и рвали одежду. Но в конце концов Квайриё очутился на чистом ровном месте - на вершине холма. Над его головой светила полная луна, и в ее блеске священник увидел перед собой маленький домик из рисовой соломы, слабо освещенный изнутри. Оба человека прошли под навес с задней стороны дома. Здесь имелся небольшой бассейн, в который по бамбуковым трубам стекала вода из какого - то расположенного неподалеку источника. Путники вымыли в нем ноги. Около навеса был огород с овощами, далее живописные группы кедров и стеблей бамбука, а сквозь их листву пробивалось мерцание каскада воды, изливающейся откуда-то с величественной высоты и колеблющейся в лунном свете, как длинная белая одежда.
