Альпинист, мойщик окон, монтер на телевизионной вышке, цирковой гимнаст
на трапеции, трубочист на высокой трубе электростанции - стоит любому из них
глянуть вниз, и он разобьется.
Все в порядке! Вцепившись ногтями в мешок, сдирая в кровь руки, он
выкарабкался из ямы. Ну вот он и наверху! Сейчас уже можно не бояться, что
упадешь, если разожмешь пальцы. Но мальцы, еще не в силах разжаться,
продолжали крепко держать мешок.
Свобода, обретенная на сорок шестой день, встретила его сильным,
порывистым ветром. Когда он пополз, песчинки стали больно бить по лицу и
шее. Он не принял в расчет этот ужасный ветер!.. В яме только шум моря
казался намного сильнее обычного. Но ведь сейчас как раз время вечернего
штиля. Иначе нет никакой надежды на туман. А может быть, небо казалось
подернутым дымкой, только когда он смотрел на него из ямы? Или это песок,
тучами носившийся в воздухе, он принимал за туман? В любом случае - ничего
хорошего.
Не поднимая головы, он стал тревожно оглядываться по сторонам... В
тусклом свете пожарная вышка казалась чуть покосившейся. Она выглядела
какой-то жалкой, и до нее было довольно далеко. Но оттуда смотрят в бинокль,
поэтому нельзя полагаться на расстояние. Интересно, увидели его уже или
нет?.. Нет, наверное. А то бы сразу зазвонили в колокол.
Женщина рассказывала ему как-то, что с полгода назад разыгралась буря,
стена одной ямы на западной окраине деревни рухнула и дом оказался
наполовину погребенным под песком. А потом хлынул дождь, мокрый песок стал
во много раз тяжелее. Дом развалился, как спичечная коробка. К счастью,
жертв не было, и наутро обитатели дома попытались выбраться из ямы. Тотчас
зазвонил колокол; не прошло и пяти минут, как послышался плач старухи,
которую волокли обратно... "Говорят, у этой семьи какая-то наследственная
болезнь мозга", - добавила она лукаво...
Ну ладно, нечего мешкать. Он решительно поднял голову. Вдоль песчаных
волн, окрашенных в красноватый цвет, легли длинные тени. Пелена песка,
поднятая ветром с одной тени, втягивалась следующей и следующей. Может быть,
эта пелена летящего песка и помешает заметить его?.. Оглянувшись, чтобы
проверить, сильно ли бьет свет в глаза, мужчина даже замер от удивления.
Значит, не только из-за летящего песка на закате небо казалось раскрашенным
цветными карандашами, а все вокруг - затянутым молочной дымкой. От земли
здесь и там поднимались рваные клочья тумана. Развеянные в одном месте, они
поднимались в другом, разогнанные там, снова клубились здесь... Сидя в яме,
он сам убедился в том, что песок притягивает влагу, но не представлял, что
до такой степени... Все это напоминало пепелище после ухода пожарных...
Туман, правда, редкий и, когда стоишь спиной к солнцу, не особенно заметен,
но все же этого достаточно, чтобы укрыться от глаз наблюдателя.
Он надел ботинки, висевшие на поясе, свернул веревку и спрятал в
карман. Ножницы, в случае чего, могли послужить и оружием. Бежать следует на
запад - свет, бьющий наблюдателю в глаза, будет прикрывать его. Нужно где-то
спрятаться и пересидеть до захода солнца.
Ну быстрей же!.. Пригнись и беги по низине!.. Теперь не теряйся...
Торопись, только смотри в оба... Залягу вон в той лощине!.. Что за
подозрительный звук?.. Плохое предзнаменование?.. А может быть, нет...
Встану - и вперед... не забирай особенно вправо!.. Правый склон слишком
низкий, уже на середине могут заметить...
Благодаря еженощной переноске корзин с песком между ямами протоптаны
глубокие прямые ходы. Правая их сторона кое-где обвалилась и стала пологой.
Ниже чуть виднелись верхушки крыш второго ряда домов, спрятанных в ямах. Их
загораживал третий ряд, ближайший к морю. От этого и ямы были гораздо
мельче, и плетень для защиты от песка мог еще служить здесь свою службу. В
сторону деревни из ям, очевидно, можно свободно выходить. Стоило ему чуть
приподняться, как стала видна почти вся деревня. У подножия волнистых дюн,
расходясь веером, громоздились черепичные, оцинкованные, тесовые крыши...
Виднелась и сосновая рощица, правда редкая, и что-то похоже на пруд. И вот,
для того чтобы сберечь этот жалкий клочок земли, несколько десятков домов у
побережья обречены на рабскую жизнь.
Ямы рабов тянулись сейчас по левую сторону от дороги... Изредка
попадались ответвляющиеся ходы, проделанные волочившимися корзинами, а в
самом их конце - мешки с песком, по которым можно было определить, где
начиналась яма... Даже смотреть на это больно. Почти везде к мешкам были
прикреплены веревочные лестницы. Видимо, многие обитатели этих ям уже
отказались от мысли бежать. Теперь он легко мог представить себе, что и
такая жизнь, в общем, возможна. Кухни, печи, в которых горит огонь, вместо
письменного стола - корзины из-под яблок, полные учебников; кухни, очаги,
вырытые в полу, лампы, печи, в которых горит огонь, сломанные раздвижные
перегородки, закопченные потолки кухонь идущие часы и остановившиеся часы,
орущие приемники и поломанные приемники; кухни и печи, в которых горит
огонь... и во все это, как в оправу, вставлены скот, дети, физическое
влечение, долговые обязательства, дешевые украшения, измены, воскурение
фимиама, фотография на память... До ужаса однообразное повторение одного и
того же... И хотя это было повторением, неизбежным в жизни, как биение
сердца, но ведь биение сердца - еще не вся жизнь.
Ложись!.. Да нет, ничего, обыкновенная ворона... Ему еще не приходилось
ловить ворон и делать из них чучела, но сейчас это неважно. О татуировке,
медалях, орденах мечтают лишь тогда, когда снятся немыслимые сны.
