Страница: 1/8
I
Ресаку не думал, что Хидэ, его младшая сестра, так серьезно отнесется к
его приглашению и сразу же приедет в Наори. Он хотел лишь вселить маленькую
надежду на будущее в сердце сестры, уже невесты, которая осталась одна в
глухой деревне подле больной матери. "Не выберется ли она как-нибудь к нему
в город с ночевкой - передохнуть от деревенских забот?" - написал он ей.
Слова эти, подумал он, как-то ободрят сестру, у которой не было никаких
радостей в жизни.
Однако от Хидэ тотчас же пришла открытка. Она сообщала, что матушка
отпустила ее в город на один вечер и она выезжает в субботу утренним
поездом. Это было полной неожиданностью для Ресаку. Он даже слегка
растерялся, хотя сам же и пригласил сестру.
Растерялся он не потому, что приезд Хидэ доставил бы ему какие-то
неудобства. Она бы нисколько не стеснила его. И все же внезапное появление
сестры, неотлучно находившейся в деревне у прикованной к постели больной
матери, напугало его. "Уж не сбежала ли она потихоньку из дома? И не
разбудил ли он в ней ненароком своенравного ребенка?" Вот что всполошило
его.
"Но нет, - подумал он, - Хидэ не такая девушка. Она не из тех, кто
позволит себе натворить что-нибудь тайком от матери".
Открытка была написана карандашом, но слова будто плясали. Бросались в
глаза черные, как тушь, иероглифы - наверно, то и дело облизывала грифель.
Ему показалось, что он слышит, как бьется сердце его восемнадцатилетней
сестры. Перечитал открытку еще раз, и душа его запела.
Ресаку поспешно бросился прибирать комнату. До субботы оставалось еще
четыре дня, и с уборкой можно было бы повременить, но ему не сиделось на
месте. Работал он плотником на маленькой верфи на окраине порта и там же,
при верфи, жил. Ютился в жалкой каморке величиной в три татами на втором
этаже сарайчика, где хранились инструменты. Но именно потому, что каморка
была крошечной, ее надо было тщательно прибрать.
II
В субботу Ресаку вдруг проснулся ни с того ни с сего задолго до восхода
солнца. В комнате было темно. На посветлевшем небе, видневшемся в
незашторенное окно, тускло светили поблекшие звезды.
Хидэ как раз вышла из дома, подумал он, глядя на тусклые звезды. Чтобы
попасть на утренний поезд, из дома надо выйти еще затемно и спуститься по
узкой тропинке до станции у подножья горы. Деревня их находилась высоко в
глухих горах.
Откроешь деревянную дверь позади дома - свет вырвется из сеней во тьму,
и тень твоя длинно вытянется и закачается впереди тебя самого. Холодный
горный воздух сразу же заберется за шиворот. Ему ясно вспомнилось ощущение
холода, когда рано утром выходишь из дома, и он натянул тощее одеяло до
самого носа.
Однако беспокоиться за сестру, находясь в городе, не имело никакого
смысла. Возможно, даже и беспокоиться-то было не о чем. Хидэ, получив от
матери разрешение съездить к брату, радостно спешит сейчас на поезд.
До полного рассвета было еще далеко. Он закрыл глаза и решил вздремнуть
немного, но вдруг услышал какой-то звук - то ли шорох, то ли шарканье.
Открыл глаза, приподнял голову - ничего не увидел, а звук пропал. "Наверно,
почудилось", - подумал он.
Положил голову на подушку, смежил веки и снова услышал: шур-шур... Не
открывая глаз, внимательно прислушался. Непонятно было, откуда доносится
звук. И у самого уха слышно, и откуда-то издали.
Что же это такое? Словно кошка лакает суп из миски. Или утренний ветер
поднялся на море. Налетит ветер, море в бухте чуть слышно зашумит, и волна
тихонько лизнет причал верфи. Но для морской волны шорох был слишком
тороплив.
