Страница: 2/7
Стремление к обзорному пейзажу издавна было присуще создателям японских садов, и вид сада или естественного ландшафта, открывавшийся взору из чайного павильона, прекрасно удовлетворял потребность общения с природой.
Собственно говоря, обзорный вид был одним из самых важных показателей ценности сада ещё во времена Хэйан. Известен разговор между императором Сиракава, правившим в конце этой эпохи, и Татибана-но Тосицуна, выдающимся мастером садов того времени и предполагаемым составителем старейшего руководства по садам «Сакутэйки». Когда император спросил, где находятся самые интересные сады, Тосицуна назвал три места, обосновав свой выбор именно красотой обзорного вида.
Эпоха Хэйан завершилась, но и в XVI веке советник сёгуна Токугава Иэясу, посетив горную виллу Сансо (в настоящее время – Кацура рикю), хвалил даже не столько сам сад, сколько великолепие вида, открывающегося из павильона. Кроме того, истинным шедевром представлялась горная цепь, открывающаяся взору из павильона Ринун-тэй чайного домика Ками-но отя-я в Сюгаку-ин рикю.
«Состязания по чаю», носившие сугубо светский характер и бывшие скорее развлечением, чем духовной практикой, процветали до конца XIV века, когда на смену им пришли другие виды чаепитий. В частности, во второй половине XV века приобрёл популярность «чай в гостиной», «сёин-но тя», непосредственно связанный с появлением архитектурного стиля сёиндзукури, на многие века определившего облик японского дома. По сравнению с «состязаниями по чаю», кончавшимися порой элементарной попойкой, за что они и были запрещены в 1336 году, правда, безрезультатно, изысканный «чай в гостиной» был наполнен духом эстетизма и созерцательности.
Этим он схож с классической чайной церемонией, основы которой начали закладываться примерно в тот же период.
Таким образам, в японских садах получила дальнейшее развитие традиция пейзажных видов, и именно в чайных садах удалось подойти к соответствующей организации пространства со своеобразным сюжетом. Это был взгляд на природу, свойственный чайному действу и формировавший новую городскую культуру. Организация пространства, рассчитанная на человека не только любующегося природой со стороны, но живущего в ней, коренным образом изменила отношения человека и сада. Этот метод представлял природу в её естественном виде.
Хорошим примером такой организации пространства может служить чайный домик Ямадзато, построенный в стиле деревенской хижины Муратой Сюко, основоположником вабитя. В его садике перед гостиной была высажена только одна большая ива, а за гостиной росла сосновая роща. Это не то, что было принято до сих пор в японских садах, но безыскусственное отображение огромности пространства. И толстый ствол ивы у небольшой постройки, и вершины сосен, возвышающиеся над её кровлей, без сомнения, позволяли непосредственно ощутить величие природы. Такой домик куда больше соответствовал названию «убежище отшельника посреди города», чем двухэтажные павильоны вельмож. Да и само название Ямадзато означало «Горная деревня».
Другим подобным примером могут служить чайные церемонии, устраивавшиеся мастером Муратой Содзю, наследником дела Мурата Сюко, в своей усадьбе Госёан, облик которой был весьма близок к облику горного жилища. Эта усадьба была известна исключительно под названием «Убежище отшельника среди города». Густо росшие там сосны и криптомерии в сочетании с опадающими яркими листьями дикого винограда говорили об истинном вкусе. Вечнозелёные хвойные деревья навевали атмосферу глубоких горных ущелий, а краснеющие листья девичьего винограда напоминали о драматических переменах времён года. Подобные сады полностью соответствовали суровой простоте чайного действа вабитя. Не удивительно, что горожане назвали такие места «убежищем отшельника среди города». Португальский миссионер Жоан Родригес писал о подобных усадьбах: «В Сакаи люди, которые занимаются чайной церемонией, строят небольшие дома, по виду отличающиеся [от обычных]. Для них выбирают небольшие рощи и насколько возможно малой площади возводят дома отшельников, какими они бывают в поле или в саду…. В эти маленькие домики люди приглашают друг друга на чай».
В окружении шумного города с его беспокойной жизнью зарождалось новое эстетическое восприятие уединения. Вот что говорил об этом дзэнский монах, мастер садов и чая Такуан Сохо (1573 – 1645) в одном из своих писем: «Принцип тя-но ю – это дух гармонического соединения Неба и Земли, он приносит всеобщий покой. Люди нынешнего времени превратили его в повод встретить друзей, поговорить о мирских делах и насладиться вкусной пищей и питьём. Как они гордятся своими элегантными чайными комнатами, где, находясь в окружении редких произведений искусства, они могут заваривать чай в самой комфортной обстановке, посмеиваясь над теми, кто не так искусен, как они. Однако совсем не в этом истинный смысл тя-но ю.
Лучше выстроим небольшую хижину в бамбуковой роще или под деревьями так, чтобы она гармонировала с ручьями и скалами, деревьями и кустами, а [внутри помещения] сложим древесный уголь, поставим чайник, разместим цветы, положим необходимые чайные реквизиты. И пусть всё это напоминает нам, что в этой комнате мы можем наслаждаться ручьями и скалами подобно тому, как мы радуемся рекам и горам во внешней природе…»
В городских условиях основой для создания таких «убежищ» явился сад цубо.
От цубо – к родзи
При восстановлении Киото после разрушительных войн XV века простолюдинам отводились под строительство домов узкие длинные участки земли. Дома, строившиеся на них (матия), были обращены узкими фасадами в сторону улицы. Из-за своей формы они назывались «норы угря». Как правило, в передней их части размещались лавки, мастерские и жилые помещения, а в глубине устраивался маленький садик «цубонива», к которому вдоль всего дома вела узкая дорожка.
Для хозяев этот садик был истинным оазисом среди переполненного города, привносившем в него дыхание природы. При желании его можно было использовать и для проведения чайных церемоний.
