Страница: 12/15
- Мне нездоровится... - притворно сказала я, отказавшись от
приглашения, и кормилица, рассердившись, ушла, бросив на прощание:
"Ясное дело, мои слова для вас всегда - звук пустой!" Мне вспомнилось,
как она, бывало, постоянно твердила, что за девочками с самых
младенческих лет глаз да глаз нужен...
Отведенные мне покои отделялись от главного дома только маленьким
двориком, так что ясно слышалось все, что творилось в доме, совсем как в
главе "Вечерний лик" из "Повести о Гэндзи", где описано, как к ложу
любовников доносился из соседнего дома грохот рисовой ступки. "Наверное,
точь-в-точь, как здесь!" - думалось мне, и было стыдно перед гостем, и
оттого еще более неловко.
Я заранее представляла себе, как встречу Акэбоно, о чем ему расскажу,
но в такой обстановке было бы даже неуместно, неприлично высказать все
наболевшее на душе, и в то же время молчать оказалось тягостно и
неловко. Из-за этого шума и суеты пошли прахом мои мечтания. "Подождем,
пока они наконец угомонятся и уснут..." - с тревогой думала я. В
ожидании этого часа мы, затаившись, тихонечко лежали в постели, как
вдруг услышали громкий стук в ворота. Это пришел сын кормилицы
Накаёри.
- Прислуживал за ужином государю, вот и запоздал... - пояснил он,
входя. - Кстати, по пути сюда я видел на углу Оомия весьма загадочную
карету с плетеным кузовом... Заглянул внутрь - а там полным-полно слуг,
спят вповалку... А вол привязан к ступице. Интересно, куда и к кому
прикатила эта карета?
О ужас! Я насторожила уши и услыхала голос кормилицы:
- Что за люди? Ну-ка, кто-нибудь сходите и поглядите!
Затем послышался голос мужа:
- Брось, зачем ты их посылаешь? Нам-то какое дело? К чему нам
знать, чья это карета, какой нам с этого толк? А вдруг это кто-нибудь
проведал, что госпожа Нидзё сейчас находится здесь, и ждет, пока мы
уснем, чтобы пробраться к ней через пролом в ограде? Недаром говорится,
что с дочерью не оберешься хлопот, едва она появится на свет, - и так у
всех, у благородных, у простолюдинов...
