Страница: 9/15
- - -
На сорок девятый день после кончины отца отслужили поминальную
службу. Семью покойного представлял мой сводный брат Масааки, офицер
дворцовой стражи. Вначале преподобный Сёкобо провозгласил старые, всем
известные слова: "Как две уточки-неразлучницы, как две птицы об одном
крыле..." Затем службу возглавил епископ Кэндзити: он возложил на алтарь
Будды бумаги отца, на обороте коих покойный собственноручно начертал
текст Лотосовой сутры[16]. Дайнагоны Сандзё-но-Бомон,
Мадэ-но-Кодзи, Такааки Дзэнсёдзи - все присутствовали на заупокойной
службе; но когда, выразив соболезнование, они удалились, скорбь с новой
силой сжала мое сердце. Траур окончился, - родные и близкие,
участвовавшие в богослужении, разъехались по домам. Я тоже уехала в дом
кормилицы. Поминальные обряды все же немного отвлекали меня от грустных
мыслей, помыслы были чем-то заняты, но когда все уехали и я осталась
одна, меня охватила такая скорбь, что словами не выразить.
В эти дни, полные безысходного горя, государь часто украдкой
навещал меня. "Как только окончится первый срок удаления [17],
тотчас же приезжай во дворец, - говорил он. - Можешь не снимать траурных
одеяний, сейчас все носят траур по покойному государю-монаху..." Но я
по-прежнему была во власти печальных мыслей, тоска по усопшему нисколько
не убывала, и я все дни проводила, в уединении.
Сорок девятый день - окончание первого срока удаления - пришелся
на конец девятой луны. Осень уже полностью вступила в свои права, тише
звучал звон цикад; прислушиваясь к их замирающим голосам, я еще острее
ощущала неизбывное горе. "Напрасно ты так долго остаешься у родных,
дома. Не лучше ли поскорее вернуться во дворец!" - непрерывно звал меня
государь, но у меня душа не лежала к дворцовой жизни, мне не хотелось
возвращаться туда, а меж тем наступила уже десятая луна.
- - -
Помнится, это было в середине десятой луны... Снова появился
посланец Акэбоно с письмом.
"Я был бы готов писать тебе ежедневно, но опасался, как бы мой
слуга не встретился с посланцем государя - чего доброго, государь
подумает, что тебя посещает другой мужчина... Вот и вышло, что я долго
не подавал о себе вестей..." - писал он.
Дом кормилицы, у которой я поселилась, стоял на углу Четвертой
дороги и широкого проезда Оомия; глинобитная стена, окружавшая двор, в
одном месте развалилась, и, чтобы загородить проем, посадили колючий
кустарник - он так разросся, что высился над оградой. Толстых стволов,
однако, было не больше двух.
