Страница: 4/19
Мне достались новогодние одеяния, не слишком яркие,
темно-пурпурного цвета, их было несколько, и к ним - тройное белое
косодэ. И хоть я по-прежнему терзалась тревогой, как бы кто-нибудь не
проведал моей тайны, день прошел как сплошной оживленный праздник.
Назавтра он ушел, сказав, что оставаться надолго ему никак
невозможно, и попросил: "Проводи же меня хотя бы!.." На фоне бледного
предрассветного неба искрился снег на горных вершинах, виднелись фигуры
нескольких его слуг в белых охотничьих кафтанах, и, когда он уехал, я
сама не ожидала, что боль разлуки будет столь нестерпимой!
В последний день года за мной приехала кормилица, слуги. "В вашем
положении не следует оставаться в глухом горном краю!" - сказала она, и
мне пришлось против воли возвратиться в столицу. Так окончился этот
год.
- - -
Минувший год принес горе не только мне - по случаю смерти государя
Го-Саги весь мир погрузился в траур, и потому новогодние празднества
отметили во дворце очень скромно, а мне опять вспомнился покойный отец,
и снова слезы увлажнили рукав... Обычно с наступлением весны я ходила
молиться в храм бога Хатимана[1], но в этом году из-за траура
не смела переступить священный порог, пришлось молиться, стоя поодаль,
за воротами. Но довольно - я уже достаточно написала об отце и о горе,
вызванном его смертью, поэтому больше упоминать об этом не буду.
- - -
Во второй луне, вечером десятого дня, я почувствовала приближение
родов. Ничего радостного не было у меня в ту пору: государь как раз в
эти дни был весьма озабочен, в делах трона многое вершилось вопреки его
воле. Я пребывала в унынии. Все хлопоты, связанные с родами, взял на
себя дайнагон Дзэнсёдзи. От государя вышло распоряжение монастырю Добра
и Мира молиться в главном храме богу Айдзэну[2], настоятелю
монастыря Высшей Мудрости, Ханнядзи, епископу Нарутаки приказано было
взывать о благополучном разрешении от бремени к продлевающему жизнь
бодхисаттве Фугэну[3], а настоятелю монастыря Бисямон -
молиться целителю Якуси[4], - все эти молебны должны были
совершаться в главных храмах. Как раз в это время из монастыря Кимбусэн
в столицу прибыл младший брат отца, епископ Дотё. "Не могу забыть, как
тревожился о тебе покойный дайнагон!" - сказал он и тоже пришел
молиться.
