Страница: 7/7
Восточный театр войны, т. е.
пространство Манчжурии, лежащее за границей
Амурской области и Уссурийского края, немногим
лучше западного: здесь расстояния тоже меряются
тысячами верст, - если и не тремя, положим, то
все-таки до Мукдена их будет около полуторы, а до
Пекина и все две тысячи. Вести наступление из
какого либо одного пункта (Благовещенск,
Михайло-Семеновская или Хабаровка) всеми силами
действующего корпуса было бы невозможно, потому,
во-первых, что в гористо-болотистой и бездорожной
стране это значительно замедлило бы самый
процесс движения, оставляя открытыми фланги
операционной линии, и, во вторых, самая страна, по
своей бедности, не была бы в состоянии прокормить
подвижной вьючный состав такого корпуса. Судя по
группировке наших сил, можно было думать, что они
будут двинуты в Манчжурию тремя или четырьмя
отрядами. В таком случае, эти отряды оставляли бы
за собою три или четыре операционные линии,
которые неизбежно потребовали бы обеспеченных
этапов. Но что же в состоянии были бы выделить из
себя наши отряды для такой цели, если количество
штыков всего действующего корпуса не достигало
даже девяти тысяч? При этом должно принять в
расчет и то, что, по мере движения в глубь страны,
отряды неизбежно ослаблялись бы в своем
численном составе, теряя, хотя бы временно, людей
большими, отсталыми по слабосилию, а быть может и
ранеными.
С каким же наличным количеством боевых
сил дошли бы они при таких условиях до объекта
своих действий и были ли бы и даже в состоянии
предпринять против него что либо решительное?
Какими, наконец, средствами обеспечили бы они
себе верный и беспрепятственный подвоз всякого
рода снабжении в стране, совершенно
не имеющей дорог, если не считать за таковые
вьючных и пешеходных троп, в стране, изрезанной
горными хребтами, наполненной дикими лесными
трущобами и болотами, в стране малолюдной и
бедной средствами питания, которые вдобавок и
непривычны нашему солдату. Маньчжур, и в
особенности китаец, могут довольствоваться
весьма малым: горсти две чумидзы или риса, с
приправой черемши и разной дряни в роде
слизняков, саранчи, а то и полевой мыши - для
китайца и довольно; маньчжур в крайности
прибегает к свеже-палой конине, а нашего солдата
кониной да слизняками не накормишь; он хотя и не
взыскателен к пище до такой степени, что грызет
порой гнилые сухари, но все же требует пищи
«христианской», а много ли достанешь ее в
Манчжурии!.. Население этой страны совсем не то,
что в застенном Китае и в особенности в
юго-восточной части сего государства. Маньчжур и
дик, и вольнолюбив, хороший конник и далеко не
трус по природе; а каковы его инстинкты - это мы
знаем по уссурийским «хунгузам» (профессиональные
и хорошо организованные разбойники, с которыми у
вас идет вечная малая война на маньчжурской
границе, и. особенности в южно-Уссурийском крае.).
Поэтому особенно презирать своего противника
нам и на будущее время не приходится: для малой
войны, которой более всего следовало нам
опасаться в рассуждении своих коммуникационных
линий, маньчжур был бы самым настоящим
противником. В войне с Китаем, чтобы добиться
решительных и быстрых результатов, есть только
одно средство: наступление кратчайшим путем на
Мукден и затем на Пекин, а еще лучше - на обе
столицы одновременно. Для этого было бы
необходимо:
1) Сделать высадку в каком-либо месте
Печилийского (в отношении Пекина) или
Лиаутунгского (в отношении Мукдена) заливов, с
таким расчетом, чтобы сухопутное расстояние от
первого пункта высадки до Пекина и от второго до
Мукдена было бы около 200 верст. Или же, если вести
атаку одновременно на Мукден и Пекин, то
предпочтительнее была бы высадка в каком либо из
средних промежуточных пунктов, как Шань-гай-гуян,
близ восточного предела Великой стены, откуда до
Мукдена считается береговой дорогой 400, а до
Пекина лишь 225 верст, по наиболее удобному пути,
идущему вдоль по широкой заселенной равнине.
2) Место высадки следовало бы
немедленно обратить в укрепленный опорный пункт,
защищаемый, кроме того, с моря флотом.
При этом все снабжения шли бы к
десантному корпусу из Владивостока, чрез
посредство того же флота, равно как и
транспортировка больных и раненых во
Владивосток, для чего в особенности были бы
пригодны наши добровольные суда.
При таких условиях, операция против
обеих столиц, имея результатом бомбардировку и
штурм, а может статься и добровольную сдачу
Мукдена и Пекина, потребовала бы для своего
окончания не более трех, много четырех месяцев.
Но для успеха предприятия, сила десантного
отряда должна была бы быть не менее 20.000 человек.
При этом наступление восточносибирских войск из
Амурской области и южно-Уссурийского края на
Цицигар, Сан-син, Нингуту и Хунчун, начатое
несколько ранее десанта, собственно для
обеспечения нашей коммуникационной
(Амур-Сунгари) линии, получило бы, конечно,
второстепенное, но, тем не менее, весьма важное
значение, как средство для развлечения и
разъединения сил противника. Главный же удар и
решающая роль принадлежат только десантному
корпусу, без которого нет разумной и решительной
войны против Китая на крайне восточном театре
действий. Доказательство - война англичан
с китайцами 1841 - 42 годов, когда англичане
овладели целым рядом приморских портовых
пунктов, а в Пекине, между тем, что называется, и
не почесались от этого: «это-де до нас не
касается; это дело кантонского вице-короля, -
пусть он там справляется, как знает, а нам дает
лишь общий отчет», и только тогда лишь пекинское
правительство подумало о мире, когда устье
большого Императорского канала, этой главнейшей
в то время питательной артерии Пекина, очутилось
во власти настойчивого противника. Второе
доказательство - англо-франко-китайская война
1860 года: китайцы запросили мира лишь после того,
как противники их, совершив удачную высадку в
Печилийском заливе и овладев фортами Таку, стали
угрожать непосредственно Пекину. Но операция
против одного Пекина была бы недостаточна,
потому что в таком случае богдыханский двор и
правительственные учреждения заблаговременно
перебрались бы в Мукден, где и богдыхан, и все
высшие чины его правительства, как прирожденные
маньчжуры, чувствовали бы под собой более
прочную родную почву, чем в собственно Китае, где
народ довольно равнодушен к своему нынешнему
правительству и к династии, коих власть основана
на праве завоевания. В Мукдене же за богдыханом и
правительством стоял бы родственный им по крови,
патриотический и наиболее воинственный народ,
представляющий собой и в настоящее время
контингент правящих классов (чиновничество и
офицерство) в Китае. Взятие Пекина временно
лишило бы страну только ее высшего
административного центра, тогда как взятие
Мукдена лишило бы само правительство его
наиболее сильной нравственной точки опоры. Надо,
чтобы обе столицы, чтобы высшее правительство
китайское и пекинский двор почувствовали
близкую и личную для себя опасность, а без того -
все военные действия на отдаленных окраинах
империи были бы, в сущности говоря, только
переливанием из пустого в порожнее.
Продолжение статьи.
