Страница: 1/15
Начало «Записок у изголовья».
– Не успела моя служанка уйти, как уже бежит назад, размахивая
крышкой. Словно тот монашек, что сказал: "А ларец я бросил". Какое
разочарование! я- то хотела насыпать на поднос маленькую горку из снега,
красиво написать стихи на белой-белой бумаге и поднести вам.
Государыня от души рассмеялась, и все присутствующие не могли
удержаться от смеха.
– Ты отдала снежной горе столько сердечной заботы, а я все испортила
и, наверно, заслужила небесную кару! Сказать тебе правду, вечером в
четырнадцатый день года я послала служителей разбросать снежную гору.
(Забавно, что в своем ответном письме ты как раз и заподозрила нечто
подобное.) Старичок-садовник проснулся. И, молитвенно сложив руки, стал
просить, чтобы гору пощадили, но слуги пригрозили ему: "На то есть
высочайший приказ. Никому ни слова, иначе берегись, сровняем с землей твою
лачугу".
Они побросали весь снег за ограду, что находится к югу от караульни
Левой гвардии.
"Крепкий был снег, еще немало его оставалось", – сказали слуги.
Пожалуй, он дождался бы и двадцатого дня, ведь к нему прибавился первый снег
нового года. Сам
государь, услышав об этом, заметил: "А она глубоко заглянула в будущее,
вернее других..." Прочти же нам твое стихотворение. Я созналась во всем, и,
по совести, ты
победила! Дамы вторили государыне, но я, всерьез опечаленная, была не в
силах успокоиться.
– Зачем я стану читать стихи? Теперь, когда я узнала, как жестоко со
мной поступили! Пришел император и заметил:
– Правду сказать, я всегда думал, что она – любимая наперсница
государыни, но теперь что-то сомневаюсь...
Мне стало еще более горько, я готова была заплакать. Я так радовалась,
что падает свежий снег, но императрица приказала смести его и убрать.
– Она не хотела признать твою победу, – улыбнулся император.
То, что неприятно слушать
Кто-то в свое удовольствие неумело наигрывает на цитре, даже не
настроив ее. Пришел гость, ты беседуешь с ним. Вдруг в глубине дома слуги
начинают громко болтать о семейных делах. Унять их ты не можешь, но каково
тебе слушать! Ужасное
чувство. Твой возлюбленный напился и без конца твердит одно и то же.
Расскажешь о ком-нибудь сплетню, не зная, что он слышит тебя. Потом
долго чувствуешь неловкость, даже если это твой слуга или вообще человек
совсем незначительный.
Тебе случилось заночевать в чужом доме, а твои челядинцы разгулялись
вовсю. Как неприятно!
Родители, уверенные, что их некрасивый ребенок прелестен, восхищаются
им без конца и повторяют все, что он сказал, подделываясь под детский лепет.
Невежда в присутствии человека глубоких познаний с ученым видом так и сыплет
именами великих людей. Человек декламирует свои стихи (не слишком хорошие) и
разглагольствует о том, как их хвалили. Слушать тяжело!
Его светлость тюнагон Такаиэ посетил однажды императрицу...
Его светлость тюнагон Такаиэ посетил однажды императрицу – свою сестру
– и сказал, что собирается преподнести ей веер:
– Я нашел замечательный остов для веера. Надо обтянуть его, но
обыкновенная бумага не годится. Я ищу что-нибудь совсем особое.
– Что же это за остов? – спросила государыня.
– Ах, он великолепен! Люди говорят: "Мы в жизни не видали подобного".
И они правы, это нечто невиданное, небывалое...
– Но тогда это не остов веера, а, наверно, кости медузы, – заметила
я.
– Остроумно! – со смехом воскликнул господин Тюнагон. – Буду
выдавать ваши слова за свои собственные.
Пожалуй, историю эту следовало бы поместить в список того, что
неприятно слушать, ведь может показаться, будто я хвастаюсь. Но меня просили
не умалчивать ни о чем. Право, у меня нет выбора.
