Страница: 11/15
В начале двадцатых чисел девятой луны...
В начале двадцатых чисел девятой луны я отправилась в храмы Хасэ, и мне
случилось заночевать в каком-то убогом домике. Разбитая усталостью, я
мгновенно уснула.
Очнулась я в середине ночи. Лунный свет лился сквозь окошко и бросал
белые блики на ночные одежды спящих людей... Я была глубоко взволнована! В
такие минуты поэты сочиняют стихи.
Однажды по дороге в храм Киемидзу...
Однажды по дороге в храм Киемидзу я находилась у самого подножия горы,
на которую должна была подняться. Вдруг потянуло запахом хвороста, горящего
в очаге... И душа моя наполнилась особой грустью поздней осени.
Как хорош снег...
Как хорош снег на кровлях, покрытых корой кипариса. А еще он хорош,
когда чуть-чуть подтает или выпадет легкой порошей и останется только в
щелях между черепицами, скрадывая углы черепиц, так что они кажутся
круглыми.
Есть приятность в осеннем дожде и граде, если они стучат по дощатой
крыше. Утренний иней – на темных досках крыши. И в саду!
Солнце
Солнце всего прекрасней на закате. Его гаснущий свет еще озаряет алым
блеском зубцы гор, а по небу тянутся облака, чуть подцвеченные желтым
сиянием. Какая грустная красота!
Луна
Всего лучше предрассветный месяц, когда его тонкий серп выплывает из-за
восточных гор, прекрасный и печальный.
Звёзды
"Шестизвездие". Звезда Пастух. Вечерняя звезда. Падучие звезды, что
навещают нас по ночам, – довольно любопытны. Но лучше бы у них не было
такого длинного хвоста!
Облака
Я люблю белые облака, и пурпурные, и черные... И дождевые тучи тоже,
когда они летят по ветру.
Люблю смотреть, как на рассвете темные облака понемногу тают и
становятся все светлее.
Кажется, в какой-то китайской поэме сказано о них: "Цвет, исчезающий на
заре..."
До чего красиво, когда тонкое сквозистое облако проплывает мимо
ослепительно сияющей луны!
Те, кто напускает на себя уж очень умный вид
Теперешние младенцы лет трех от роду.
Женщины, что возносят молитвы богам о здравии и благополучии ребенка
или помогают при родах.
Ведунья первым делом требует принести все, что нужно для молитвы.
Кладет целую стопку бумаги и начинает кромсать ее тупым ножом. Кажется, так
и одного листка не разрежешь, но этот нож у нее особый, и она орудует им изо
всех сил, скривив рот на сторону.
Нарезав много зубчатых полосок бумаги, она прикрепляет их к бамбуковой
палочке. Но вот торжественные приготовления закончены, и знахарка,
сотрясаясь всем телом, бормочет заклинания... Вид у нее при этом
многомудрый!
Потом она пускается в рассказы:
– Недавно в том-то дворце, в том-то знатном доме сильно захворал
маленький господин... Совсем был плох, но призвали меня – и болезнь как
рукой сняло. За это я получила много щедрых даров. А ведь каких только не
призывали ведуний и заклинателей! И все без пользы. С той поры ни о ком
другом и слышать не хотят, меня зовут. Я теперь у них в великой милости. При
этом выражение лица у нее не из самых приятных. А еще напускают на себя
умный вид хозяйки в домах простолюдинов. И глупцы тоже. Они очень любят
поучать тех, кто по-настоящему умен.
