Страница: 7/16
День 18-й. Все на том же месте. Море бушует, поэтому корабль не
отправляют. Эта стоянка - смотри с нее хоть вдаль, хоть на близкое
расстояние - очень живописна. Однако мы так переживаем, что не можем ни о
чем думать[32]. Мужчины, должно быть, произносят стихи на
китайском языке - для поддержания духа, что ли! Корабль не отправляют, всем
скучно, и вот один человек читает стихи:
На берег моря,
О который разбивается волна,
Не зная срока,
Круглый год валит
Все снег да снег - из белой пены.
Эти стихи сложены человеком, не привыкшим к стихосложению. А другой
человек читает:
На берегу морском,
Где ветер гонит волны,
Белеют лишь одни цветы.
Но в них и соловей
Весны не распознает.
Услышав, что стихотворения эти недурны, старец, почитавшийся на корабле
за главного, чтобы развеять многодневную тоску, прочел:
Когда встающих волн
Коснется ветер,
Их разбивая, словно снег или цветы,
Он одного лишь хочет -
Обмануть людей...
Один человек, внимательно послушав, что другие говорят обо всех этих
стихах, тоже сложил стихотворение. Слогов в его стихах оказалось семь сверх
тридцати. Никто не мог удержаться, все расхохотались. Вид у стихотворца
очень неважный: но он знай твердит свое. Захочешь повторить - и не сможешь.
Хоть и запишешь, да правильно никак нельзя будет прочесть. Их даже сразу
произнести трудно, тем более, как это сделаешь потом?
День 19-й. День плохой, поэтому корабль не отправляют.
День 20-й. То же, что и вчера, и корабль не отправляют. Люди все
сокрушаются и сетуют. Всем трудно, беспокойно на сердце, и все только и
делают, что считают, сколько прошло дней: "Сегодня сколько дней?" -
"Двадцать!", "Тридцать!",- наверное, даже пальцам больно. Очень уныло. Ночью
никак не уснуть.
Взошла луна 20-й ночи. Краев гор там нет, и она вышла прямо
из моря. Не такой ли была луна, на которую смотрели в старину, когда человек
по имени Абэ-но Накамаро[33] собрался возвращаться домой после
поездки в Китай? Говорят, что в том месте, где он должен был садиться на
корабль, жители той страны "направляли храп его коня" и, печалясь о разлуке,
сочиняли тамошние китайские стихи. И, как видно, никак это не могло им
наскучить, потому что оставались они там, пока взошла луна 20-й ночи. Луна
та взошла прямо из моря. Глядя на нее, господин Накамаро произнес: "В моей
стране подобные песни со времен богов слагали боги, ныне же и высокородный,
и средний, и низкий люд слагает их - и печалясь о разлуке, подобно нам, и
тогда, когда радуется и когда горюет". И, оказав так, сложил песню:
Смотрю недвижно вдаль,
В голубизну равнины моря,-
Не эта ли луна
Взошла из-за горы Микаса,
Что в Касуга?!
Но тут он подумал, что вряд ли люди той страны понимают смысл
стихов[34] на слух, и записал их знаками мужского письма
[35], а человеку, обученному нашему языку, разъяснили их на словах.
Тот, видимо поняв смысл этих стихов на слух, поражен был сверх всякого
ожидания. Хотя в Китае и в нашей стране языки и различны, но свет луны
всегда одинаков, поэтому, наверное, и сердца у людей одинаковы. И вот теперь
один из нас, вспомнив о своем предшественнике, сложил такую песню:
Луна в столице
Смотрела из-за гребней гор.
А здесь она,
Поднявшись из волны,
За волны и заходит.
