Молодой муж Сатоко вечно занят. Вот и нынче вечером, пробыв с женой до десяти, он опять садится за руль, желает ей спокойной ночи – и мчится на очередную встречу.
Муж у Сатоко – киноактер. Хочешь не хочешь, а приходится Сатоко терпеть все эти ночные, деловые его свидания, на которые он никогда не берет ее с собой. Давно уже привыкла она ловить такси и уезжать в одиночку домой, в кварталы Усигомэ. Дома ждет двухлетний ребенок...
И все-таки в этот вечер Сатоко вдруг захотелось слегка прогуляться.
Как страшно теперь возвращаться одной, среди ночи, в атмосферу их дома. Неотвязная мысль – о том, что следы крови, как ни оттирали, все еще проступают в гостиной...
Вчера, наконец-то, закончились невыносимые хлопоты и суета, не передать словами! – после всего, что случилось. И Сатоко все же надеялась, что весь сегодняшний вечер, когда обоим так важно было развеяться, муж будет с ней до конца. Но – продюсер пригласил-таки его поиграть поздно ночью в маджян, и сегодня он уже вряд ли вернется домой.
Сатоко была по-настоящему красивой девушкой. За свой маленький рост и чрезвычайную впечатлительность еще в школе заработала она себе прозвище – Терьер. Беспрестанные страхи и переживания по мелочам не дали ей располнеть. Отец у Сатоко был директором кинокомпании; так вышло, что дочь влюбилась в киноактера – и дело увенчалось удачным браком.
Помимо обыденных развлечений, настоящей страстью Сатоко было состраданье чужим невзгодам. Хрупкость натуры ее проступала, как на картине, в хрупкости тела и тонких чертах лица.
И весь сегодняшний вечер воспоминанья о том, как муж, повстречав в ночном клубе приятеля с женой, с азартом и во всех подробностях рассказывал о происшедшем, отравляли ей настроение.
Природа наделила Сатоко богатым воображением. Супруг же ее, молодой красавец в костюме американского покроя, были лишен его начисто. По-видимому, если воображение – неотъемлемая часть работы, вовсе не обязательно обладать им на досуге...
– Ну, что я вам расскажу! Совершенно идиотская история! – старался перекричать оркестр ее красавец-муж, размахивая руками. – Месяца два назад меняют нам няньку для нашего малыша. Вместо нее является баба вот с таким животом – чтоб себе пузо так раскормить, никаких денег не хватит! Это, – говорит, – у меня растяженье желудка...
И вот позавчера, уже заполночь, спим это мы с Сатоко в нашей гостиной. Вдруг слышим из детской – вопли какие-то, рыдания нечеловеческие... Вскочили мы – и туда. А там эта нянька вцепилась руками в живот и орет во все горло, а рядом малыш перепуганный стонет. Я ее – что случилось! – спрашиваю. А она мне дрожащим таким голосом в ответ Рожаю я, кажется... Ну, я тут перепугался! До сих пор-то мы были просто уверены, что живот у нее такой здоровый из-за растяжения! Вот и поплатились теперь за свою беспечность...
Подняли мы ее, за руки поддерживаем; так втроем и доковыляли кое-как до гостиной. Там, уже на свету, глянул я на нее – и перепугался пуще прежнего весь ее белый фартук стал прямо бурым от крови!
Закатываю ковер, стелю одеяло какое-то старое, укладываю ее. Она липкая вся, в поту, и на лбу все вены повыступали... А пока врача вызывали – она и родила уже. Вся гостиная была в крови – ну точно как катастрофа...
– М-да, ну и гадючку же вы пригрели! – вставил слово приятель.
– Так она же все спланировала с самого начала! Чистая лиса! И что один ребенок уже в доме есть, и пеленок полно; и что гадость такую лучше проделывать в доме попрестижней... Все, все просчитала прежде, чем к нам прийти. Даже когда их главная нянька приехала и давай ее допрашивать, – та себе только насупилась и даже прощенья просить не подумала... Вчера, наконец-то, в больницу ее положили. Да только и там – кому она нужна будет, такая бестолочь...
– Ну, а что с новорожденным-то
– Да здоровый парень родился, что ему!.. Дома-то у нас мамаша трескала за обе щеки – вот и вышел ребенок крепкий, увесистый! А мы с Сатоко ее стараниями – со вчерашней ночи наполовину, считай, неврастеники...
– Ну, слава богу, хоть не мертвый родился...
– Ох, не знаю – для нее, может, лучше бы мертвый!..
