Он медленно повернулся к женщине. Только что она размахивала здесь
своей лопатой, но сейчас куда-то исчезла. Может, убежала в дом? Он заглянул
в дверь и позвал ее.
- Что же нам делать?
Из-за стены раздался ее приглушенный голос:
- Ну их к черту!
- Но хочется же выйти отсюда...
- Нельзя так!
- Да ладно, нужно смотреть на это проще...
Вдруг женщина, задыхаясь, подступила к нему.
- Вы что, с ума сошли?.. Не иначе с ума сошли.. Просто разум потеряли!
Ну разве можно такое делать!.. я же еще не рехнулась!
Может, и правда?.. Может, и правда я сошел с ума?.. Ожесточенность
женщины заставила его отступить, но внутри росла и ширилась какая-то
пустота... Я получил столько пинков! Какое же значение имеют теперь честь,
достоинство?.. Когда на тебя смотрят, а ты делаешь что-то гадкое - это
гадкое в той же степени марает и тех, кто смотрит... Быть увиденным и видеть
- незачем возводить стену между этими двумя понятиями... Некоторое различие
между ними, конечно, есть, но, чтобы оно исчезло, я устрою им это маленькое
представление... Нужно подумать еще и о том, какую награду ты получишь за
это!.. Свободно разгуливать по земле!.. Я хочу вытащить голову из этого
затхлого болота и вздохнуть полной грудью!
Определив, где находится женщина, он неожиданно бросился на нее. Крик
женщины, шум падения их сплетенных тел около стены дома вызвали наверху
животное возбуждение. Раздался свист, хлопанье в ладоши, похотливые
выкрики... Количество людей там значительно возросло, среди них были,
кажется, и молодые женщины. Число фонарей, скользивших по двери дома, стало
раза в три больше, чем вначале.
Благодаря тому, что он застиг женщину врасплох, ему удалось выволочить
ее наружу. Он сдавил ей шею, и женщина обмякла, как мешок. Полукруг огней
над ямой напоминал праздничную иллюминацию. Хотя не было особенно жарко, у
него из-под мышек струился пот, волосы взмокли, будто на него вылили ушат
воды. Вопли зрителей, точно эхо отдаваясь в ушах, огромными черными крыльями
застилали небо. Мужчине казалось, что это его крылья. Он ощущал этих людей,
напряженно смотревших с обрыва, так же явственно, как самого себя. Они были
частью его. Это от его вожделения у них бежала слюна. Он уже чувствовал себя
не жертвой, а скорее представителем палачей.
Было темно, да и руки дрожали, и пальцы стали будто в два раза толще.
Когда наконец он обхватил ее, она выгнулась и ловко выскочила из его рук.
Утопая в песке, он бросился за ней. Но она снова отбросила его, точно
стальная пружина. Опять схватив ее, мужчина начал молить:
- Прошу... Прошу тебя... Ведь я же все равно не могу... Давай сделаем
только вид...
Но ему уже не нужно было удерживать ее. У женщины, казалось, пропало
желание убегать. Вдруг он услышал звук рвущейся материи и в то же мгновение
почувствовал резкий удар в низ живота, который нанесла локтем женщина,
вложив в него всю свою злость, всю силу своего тела. Мужчина беззвучно
согнулся пополам и обхватил руками колени. Склонившись над ним, женщина
стала кулаками молотить его по лицу. На первый взгляд могло показаться, что
движения у нее вялые, но каждый удар был увесистым, точно она толкла
отсыревшие и слежавшиеся комки соли. Из носа у него хлынула кровь. На кровь
налип песок, и его лицо превратилось в ком земли.
Возбуждение наверху спало, точно зонт, у которого обломали спицы.
Смешались воедино выкрики негодования, насмешки, подбадривания, но они были
какими-то нестройными, отрывочными. Пьяные, непристойные возгласы тоже не
могли поднять настроение зрителей. Кто-то бросил что-то вниз, но его тут же
обругали. Конец был таким же неожиданным, как и начало. Издали раздались
голоса, призывающие к работе, длинный хвост огней растаял, будто его
потянули вверх. И только дул темный северный ветер, унося последние следы
возбуждения.
