Не просто слова – молитва. Невыносимо. Может, и я, стоя на рассвете
на каменистом берегу реки, похожа на него. Может, поэтому Урара окликнула
меня. Я тоже. Я тоже хочу увидеться. С Хитоси. Хочу, чтобы он вернулся.
Хочу хотя бы попрощаться с ним по-настоящему.
Дав себе слово ничего не говорить о том, что видела сегодня, и
общаться с Хиираги, как ни в чем ни бывало, я повернула домой, так и не
окликнув его.
Температура подскочила. Ничего удивительного, – подумала я. Можно
сказать, совершенно естественно – если бесконечно болтаться по улицам,
когда и так плохо.
Мама сказала смеясь: может, мудреешь, оттого и температура. Я
бессильно улыбнулась. Я и сама так думала. Наверное, яд бесплодных мыслей
разливался по телу.
Ночью я проснулась, как всегда увидев во сне Хитоси. Мне приснилось,
что я бегу, наплевав на температуру, прибегаю к берегу реки, а там стоит
Хитоси и улыбается: "Что ты делаешь? Ты же простужена". В общем, хуже
некуда. Я открыла глаза – светало, время, когда я обычно встаю и
одеваюсь. Было холодно. Хотя я чувствовала жар, руки и ноги оставались
холодными. Меня бил озноб, все тело болело.
Меня трясло, я открыла глаза в полутьме, и мне показалось, что я
сражаюсь с чем-то невероятно огромным. В первый раз в жизни я подумала,
что, быть может, проиграю.
Больно от того, что я потеряла Хитоси. Слишком больно.
Всякий раз, когда мы любили друг друга, я узнавала язык, для которого
нет слов. Я думала о чуде – ты рядом с другим человеком, он не твой
родственник и не ты сама. Потеряв эти руки, эту грудь, я чувствовала, что
прикоснулась к тому, что меньше всего хочется человеку, – к силе самого
глубокого отчаяния, с каким встречается человек. Одиноко. Ужасно одиноко.
Сейчас хуже всего. Если преодолеть этот миг, то, по крайней мере, наступит
утро, и наверняка случится что-то радостное, от чего захочется громко
смеяться. Если прольется свет. Если придет утро.
Я всегда так думала и стискивала зубы, но сейчас, когда не было сил
встать и отправиться к реке, мне было просто тяжело. Медленно текло время,
будто пережевывая песок. Мне даже казалось, что если я сейчас пойду к
реке, то там на самом деле будет стоять Хитоси, как в моем недавнем сне.
Еще немного и я сойду с ума. Окончательно.
Я медленно поднялась и побрела на кухню попить чаю. В горле ужасно
пересохло. Из-за температуры все в доме виделось искаженным, нереальным,
домашние тихо спали, на кухне было холодно и темно. Покачиваясь, я налила
горячего чаю и вернулась к себе.
От чая стало гораздо лучше. Когда сухость в горле прошла, стало легче
дышать. Я приподнялась с постели и открыла занавеску окна сбоку от кровати
Из моей комнаты хорошо видны ворота нашего дома и садик. Деревья и
цветы в саду тихонько покачивались под голубым небом, все оттенки лежали
ровно и широко. Красиво. За последнее время я узнала, что в голубом
рассветном небе все выглядит таким чистым. Так я смотрела в окно и
заметила, как кто-то приближался по дорожке к дому.
Человек подходил всё ближе, и я подумала: уж не снится ли. Я несколько
раз поморгала. Это была Урара. Одетая в голубое, она, радостно улыбаясь,
смотрела на меня и шла навстречу. У ворот остановилась и спросила: можно
войти? Я кивнула. Она прошла через двор и подошла к окну. Я открыла.
Сердце колотилось.
– Ой, холодно, – сказала она. С улицы подул ветер, охлаждая мои
горячие щеки. Сочный прозрачный воздух.
– Что случилось? – спросила я. Наверное, я довольно улыбалась, как
маленький ребенок.
– Гуляю по дороге домой. Что-то ты совсем разболелась. На, возьми
леденец с витамином С. – Она достала конфетку из кармана и дала ее мне,
очень ясно улыбнувшись.
– Спасибо, как всегда, – ответила я хрипло.
– Похоже, у тебя жар. Тяжело, наверное, – сказала она.
– Да, сегодня утром даже бежать не могу, – ответила я. Почему-то
хотелось заплакать.
– Знаешь, если говорить о простудах, – невозмутимо сказала Урара,
немного опустив ресницы, – то сейчас тяжелее всего. Может, даже тяжелее,
чем умереть. Но скорее всего тяжелее, чем сейчас, уже не будет. Потому что
предел, до которого доходит человек, неизменен. Может быть, потом опять
простудишься и наступит такое же состояние, как сейчас, но если самому
держать себя в руках, то в этом жизнь. И так больше не будет. Просто
механизм такой. Когда рассуждаешь так, кто-то скажет: Что? Опять так
будет? Не хочу! – а другие подумают: Только и всего, и им не будет больше
тяжело. – Она улыбнулась и посмотрела на меня.
