Страница: 4/8
В ее миске от сайры осталась только голова и толстые кости. Остальное
все исчезло, даже ребра.
- Вкусно было?
- Вкусно, только... - Хидэ нахмурилась и показала рукой на горло.
Он грустно улыбнулся.
- Ребра трудно проглотить было?
- Да нет, в горле что-то колет. Будто шип вонзился.
"Ну значит, кость застряла", - подумал Ресаку. Надо проглотить комок
риса, не разжевывая. Но в миске у Хидэ было пусто.
- Возьми мой рис и проглоти кусок целиком. Глотай, быстро!
Он передал ей свою миску. В деревне говорили в таких случаях: "Глотать
со слезами". Может, оттого, что человек, когда рыдает, жевать не может.
Хидэ набивала рот рисом из его миски и, выпучив глаза, проглатывала
его. Он легонько стучал ей по спине, озираясь по сторонам. Когда кость
наконец проскочила, риса в его миске не осталось.
- Надо мной тоже частенько потешались оттого, что я, когда приехал в
город, все давился рыбьими костями, - утешал он смущенную Хидэ, выйдя из
кафе. - Все давятся, пока не привыкнут. Зато городские жители язык царапают,
когда едят каштаны.
С большой улицы они вышли на берег моря, и тут он вдруг заметил, что
Хидэ шаркает ногами точно так же, как ему послышалось утром, еще до
рассвета. На ней были старые кеды, и стертыми подошвами она тихонько шаркала
по асфальту.
- Ну конечно... - прошептал он.
- Что?
- Да так, ничего особенного.
V
Они зашли к хозяину верфи, и Хидэ церемонно представилась, чем удивила
Ресаку. "Смотри ты, какая самостоятельная!" - подумал он, вспомнив, как
несколько лет назад он сам, пробормотав что-то невнятное, лишь поклонился
хозяину.
Уплетая вареные каштаны в каморке на втором этаже сарая, Хидэ вдруг
тихонько хихикнула.
- Что это ты? - удивился Ресаку, но она, как и он на улице, ответила:
- Да так, ничего особенного.
- Разве можно смеяться ни с того ни с сего, когда сидишь за едой рядом
с другим человеком? - рассердился он. Тогда Хидэ, выплюнув в окно червивый
кусочек каштана, сказала, не глядя на него:
- Просто я подумала, что ты стал настоящим мужчиной.
- Еще чего!
