Страница: 9/11
И в первый же вечер, когда должны были начаться молитвы, государь
приказал мне:
- Возьми мой кафтан и ступай в молельню! Придя туда, я застала
настоятеля одного, очевидно, остальные монахи разошлись по своим покоям,
чтобы переодеться к началу службы. Я спросила, куда положить
"заменитель", и настоятель ответил:
- Туда, в каморку, рядом с моленным залом! Я прошла в соседнее
помещение, там ярко горел светильник, как вдруг следом за мной туда
вошел настоятель в обычной, повседневной одежде. "Что это
значит?" - подумала я, охваченная тревогой, а он., промолвив:
- Я заблудился во мраке страсти, но милосердие Будды поможет
мне... Он простит... - внезапно схватил меня в объятия. Я пришла в ужас,
но ведь человека столь высокого ранга невозможно резко одернуть,
прикрикнуть: "Как вы смеете?!", и я, сдерживая себя, твердила
только:
- Нет-нет, мне стыдно Будды... Я боюсь его гнева... - но он так
меня и не отпустил. Сном, наваждением показался мне наш поспешный,
торопливый союз, и не успел он закончиться, как послышался возглас:
"Время начинать службу!" Это в моленный зал стали собираться монахи,
сопровождавшие настоятеля, и он скрылся через заднюю дверь, бросив мне
на прощание: "Сегодня ночью, попозже, непременно приходи еще раз!" Вслед
за тем сразу донеслись голоса, распевающие молитву, началось
богослужение, как будто ничего не случилось. "С каким же сердцем он
предстал перед Буддой и возносит молитву сразу после такого
святотатственного поступка?" - подумала я, содрогаясь от страха при
мысли о столь тяжком грехе.
Ведь Будда все видел... Из молитвенного зала в каморку
проникал отблеск ярко горевших огней, а мне чудился непроницаемый мрак
загробного мира, куда неизбежно предстоит мне сойти после столь тяжкого
прегрешения, и страх терзал меня, и больно сжималось сердце. Но хоть я и
наполовину не разделяла страсти, которую питал ко мне настоятель, все же
поближе к рассвету улучила момент, когда кругом не было ни души, и,
таясь, пошла к нему на свидание. На сей раз служба уже закончилась, и
наша встреча протекала несколько более спокойно, не так суматошно, как в
прошлый раз. Было трогательно слушать, как он, в слезах, задыхаясь,
твердил мне слова любви. Вскоре забрезжил рассвет. Настоятель почти
силой заставил меня обменяться с ним нижним шелковым косодэ - "На память
о сегодняшней встрече!",- встал, надел мое косодэ, и мы расстались. И
хотя расставание причинило мне отнюдь не такую грусть, как ему, все же
он по-своему стал мне дорог, его облик проник мне в сердце, мне казалось
- я никогда его не забуду...