Страница: 9/13
- - -
После неожиданной встречи с государем на горе Мужей, Отокояма, -
встречи, которую я не забуду даже в грядущем потустороннем мире, -
государь через близкого мне человека то и дело снова звал меня,
приглашал к себе; я была ему благодарна от всей души, но пойти не
решалась. Так, бесплодно, шли дни и луны, сменился год, уже наступила
девятая луна следующего, Пятого года Сёо[12].
Государь любил бывать в загородном дворце Фусими, там дышалось ему
привольней. "Здесь никто не узнал бы о нашей встрече..." - писал он мне.
Помнится, я решила тогда, что и впрямь туда бы можно пойти, и, не в
силах противиться зову сердца, все еще хранившего память о первой любви,
по всегдашней своей слабости духа тайно пришла во дворец Фусими.
Меня встретил доверенный человек и повел, указывая дорогу. Это
было забавно - ведь я и без него знала здесь все входы и выходы.
В ожидании государя я вышла на высокий балкон зала Девяти Будд и
огляделась вокруг. Река Удзи катила внизу печальные волны. Я смотрела на
них со слезами волнения, и мне вспомнились стихи:
"Так ярко сияет
над бухтой Акаси луна
порой предрассветной,
что лишь волны, гонимые ветром,
и напомнят про мглу ночную..."[13]
Около полуночи государь вышел ко мне. Я глядела на его неузнаваемо
изменившийся облик, озаренный ярким светом луны, сиявшей на безоблачном
небосводе, и слезы туманили взор, мешая ясно увидеть его лицо. Он
говорил о многом, и я слушала, как он вспоминал минувшие времена,
начиная с той поры, когда я малым ребенком сидела у него на коленях, и
вплоть до того дня, когда, покинув дворец, навсегда с ним
рассталась.
- Наша жизнь полна горя, так оно и должно быть, ибо мы живем в
мире скорби... Но все же почему ты ни разу не пришла, не пожаловалась на
свою тяжкую участь? - спросил он. Но о чем бы я стала жаловаться, если
не о том, что он забыл меня, бросил, обрек на скитания по свету? А об
этом горе, об этой обиде кому я могла поведать? И кто бы меня утешил? Но
высказать все открыто, что было на сердце, я не смела и лишь с волнением
слушала его речи. С горы Отова доносился жалобный клич оленя,
колокольный звон в храме Фусими возвестил приближение утра.
И колокол дальний,
и грустный олений призыв
меня вопрошают -
о чем под небом рассветным
проливаю сегодня слезы...
