Страница: 17/18
– Оставьте старый снег, а свежий надо смести и убрать. Я провела ночь
во дворце. Когда рано утром я вернулась в свои покои, ко мне пришел, дрожа
от холода, старший слуга. На рукаве своего придворного кафтана, зеленого,
как листья лимонного дерева, он принес сверток в зеленой бумаге, привязанный
к ветке сосны.
– От кого письмо? – спросила я.
– От Принцессы – верховной жрицы, – последовал ответ. Я исполнилась
благоговейной радости и поспешно отнесла послание государыне. Госпожа моя
еще почивала. Я придвинула шашечную доску вместо скамеечки и, став на нее,
попробовала, напрягая все силы, одна поднять решетчатую створку ситоми,
возле спального полога, но створка эта была слишком тяжела. Я смогла
приподнять ее лишь с одного краю, и она громко заскрипела. Императрица
очнулась от сна.
– Зачем ты это делаешь? – спросила она.
– Прибыло послание от Принцессы – верховной жрицы. Как не
поторопиться прочесть его? – сказала я.
– Рано же его принесли! Государыня поднялась с постели и развернула
сверток. В нем находились два "жезла счастья" длиной в пять сунов, сложенные
так, что верхние концы их напоминали "колотушку счастья", и украшенные
ветками дикого померанца, плауна и горной лилии. Но письма не было.
– Неужели ни единого слова? – изумилась государыня и вдруг увидела,
что верхние концы жезлов завернуты в небольшой листок бумаги, а на нем
написана песня:
Гул пошел в горах.
От ударов топора
Прокатилось эхо.
Чтобы счастье
приманить,
Дикий персик срублен.
Государыня начала сочинять "ответную песню", а я в это время любовалась ею, так она была хороша! Когда надо было послать весть Принцессе –
верховной жрице или ответить ей, императрица всегда писала с особым тщанием
и сейчас отбрасывала черновик за черновиком, не жалея усилий. Послу
Принцессы пожаловали белую одежду без подкладки и еще одну, темно-алого
цвета. Сложенные вместе, они напоминали белоснежный, подбитый алым шелком
кафтан "цвета вишни".
Слуга ушел сквозь летевший снег, набросив одежды себе на плечо...
Красивое зрелище!
На этот раз мне не удалось узнать, что именно ответила императрица, и я
была огорчена.А снежная гора тем временем и не думала таять, словно была
настоящей Белой горой в стране Коси. Она почернела и уже не радовала глаз,
но мне страстно хотелось победить в споре, и я молила богов сохранить ее до
пятнадцатого дня первой луны.
Но другие дамы говорили:
– И до седьмого не устоит!
Все ждали, чем кончится спор, как вдруг неожиданно на третий день
нового года государыня изволила отбыть в императорский дворец. "Какая
досада! Теперь уж мы не узнаем, сколько простоит снежная гора", – с тревогой думала я.
– Право, хотелось бы поглядеть! – воскликнули дамы. И сама государыня
говорила то же самое.
Сохранись гора до предсказанного мною срока, я бы могла с торжеством
показать ее императрице. Но теперь все потеряно! Начали выносить вещи.
Воспользовавшись суматохой, я подозвала к веранде старого садовника, который
пристроил навес своей хижины к глинобитной ограде дворца.
– Береги хорошенько эту снежную гору, – приказала я ему. – Не
позволяй детям топтать и разбрасывать снег Старайся сохранить ее в целости
до пятнадцатого дня. Если она еще будет стоять в этот день, то я попрошу
императрицу пожаловать тебе богатый подарок и сама в долгу не останусь. Я
всегда давала садовнику много разных лакомств и прочей снеди, какой стряпухи
угощают челядинцев, и он ответил мне с довольной усмешкой:
